— Валентин Георгиевич, обижаетесь, когда вас называют актером одной роли?

— Не обижаюсь, хотя, честно говоря, и не согласен с этим. История кино знает примеры, когда актеры становились олицетворением одной-единственной роли. Например, потрясающий Борис Иванович Бабочкин, который всю жизнь был Чапаевым. И это при том, что он был грандиозным актером Малого театра, где сыграл массу ролей, прекрасным педагогом, да и личностью совершенно необыкновенной. Но зритель этого не знает. Да Бог с ними, со штампами.

— А почему именно вас выбрали на роль Портоса? Насколько я помню, вы никогда не отличались солидной комплекцией.

— Честно говоря, я сам удивился, когда получил приглашение c Одесской киностудии. Но попробоваться все-таки решил и ни разу потом об этом не пожалел. А чтоб кости не выпирали, меня искусственно увеличивали — нашивали на костюм так называемые толщинки. Кроме того, парик у меня был массивный, сапоги — на платформе, как у женщины.

Во Львове, где мы снимали, жара была чудовищная. И я в таком костюме, на лошади, да еще и с оружием в руках — ужас! Дело в том, что оружие нам выдали не бутафорское, а настоящее, тяжелое. Пришлось не сладко, поэтому я не набирал, а, наоборот, сбрасывал вес.

— Верховой езде специально для этой картины учились?

— Мы вообще проходили очень серьезную подготовку. Я, например, занимался в зале ЦСКА с Назлымовым, чемпионом страны по сабле. Чтобы сделать Портоса более характерным, было решено, что он должен быть не тонким фехтовальщиком, а этаким размашистым рубакой. Вот меня и определили к саблисту. Что же до верховой езды, то мы ходили на ипподром, занимались с каскадерами, но достижения потом демонстрировали самые разные. Лучше всех держался в седле Миша Боярский, а вот Веня Смехов так с этим делом и не справился, вместо него все больше дублеры сидели.

— Говорят, на съемках в "Трех мушкетерах" вы поставили на уши весь Львов и очаровали всех девушек этого города...

— Ну так молодые были, задорные! И потом в этом ничего плохого нет. Просто мы и в быту пытались соответствовать тем образам, которые воплощали на экране.

— Вживались по Станиславскому?

— Да мы об этом не думали, как-то все само собой произошло. Общая атмосфера на съемках была очень веселой, мы все время друг над другом подшучивали. Поэтому фильм и получился таким хорошим. До сих пор журналисты в каждом интервью спрашивают нас о нем, недавно Украинское телевидение обратилось — решили снимать документальный фильм о наших мушкетерских судьбах.

— Как вы думаете, почему продолжение истории о мушкетерах — "Двадцать лет спустя" — получилось менее удачным?

— Дело в том, что романы "Двадцать лет спустя" и уж тем более "Десять лет спустя, или Виконт де Бражелон" объективно намного слабее и скучнее первого романа. К тому же Юнгвальд-Хилькевич отнесся к их экранизации, как мне кажется, не очень серьезно. Например, сценарий "Двадцати лет спустя" дописывали мы с Боярским, режиссер сначала ругался, а потом вынужден был согласиться. Целый ряд сцен, в том числе и та, где Мазарини сажает мушкетеров в тюрьму, появился только благодаря нашей настойчивости. Миша вообще без тома Дюма на съемочную площадку не приходил.

— Кажется, у вас была идея закончить эпопею?

— Более того, мы нашли под это дело деньги (и немалые!), начали создавать группу, сценаристы приступили к работе, и даже была написана так называемая рыба — основа сценария. Но нам не повезло. Это происходило в 1998 году, и после дефолта всем как-то сразу стало не до кино. Сейчас же у нас нет сил браться за столь серьезный проект, да и возраст не тот — с годами бросаться в авантюры все труднее и труднее.

— Сегодня вы с другими "мушкетерами" встречаетесь?

— Со Смеховым и Старыгиным достаточно редко, у всех свои дела. А вот с Мишей Боярским мы дружим. Это повелось еще со съемок, на которых мы и познакомились, и подружились. И даже то, что мы живем в разных городах, нам не мешает. Я часто езжу в Питер на съемки и со спектаклями, а он много времени проводит в Москве, так что пересекаемся. К тому же постоянно перезваниваемся...
Смирнитский "В роли Портоса я не набирал вес, а, наоборот, сбрасывал"
— Еще одна, не менее известная ваша работа — картина "Семь стариков и одна девушка"...

— Господи, как давно это было! В 67-м году на "Мосфильме" появилась экспериментальная структура — Объединение телевизионных фильмов, на котором снимали фильмы для телевидения. Наша картина была одной из первых, работал над ней покойный ныне режиссер Евгений Карелов. Да там вообще почти все покойники, кроме меня, — и Чирков, и Папанов, и знаменитая троица Вицин, Никулин и Моргунов.

— А исполнительница главной роли — актриса Светлана Савелова?

— К сожалению, она тоже умерла. Я ее очень хорошо знал, учился с ней на одном курсе в театральном училище. По распределению, как и я, она попала в Театр Ленинского комсомола, но там у нее творческая судьба не сложилась. Говорят, начала пить. А несколько лет назад узнал, что ее уже и в живых нет. Как-то очень незаметно и тихо ушла. Увы, она такая не одна, у нас много актрис так погибло, в том числе и очень известных.

— Не зря говорят, что актерская профессия жестока!

— К актрисам особенно! Мужчинам-актерам проще преодолевать возрастной ценз, некоторые с возрастом даже лучше становятся, как дозревший плод. Женщинам же, особенно играющим хорошеньких героинь, труднее находить себя в ролях среднего и пожилого возраста. Многие не выдерживают. Да и вообще наша профессия, если смотреть на нее с точки зрения психиатра, ненормальная.

Мы же тратим себя, работаем своей психофизикой. Многие пытаются снять стресс алкоголем и наркотиками. Заканчивается это, как правило, трагически, и примеров тому масса. Я тоже совершал ошибки, выпивал — все было... Но уже давно понял, что надо просто научиться отвлекаться от работы, снимать с себя груз сыгранных ролей.

— Какой отдых предпочитаете?

— Стараюсь выезжать на природу. Сейчас, когда возраст подкатил почтенный, стараюсь хотя бы раз в году уехать с женой куда-нибудь на теплое море, валяюсь там с книжкой, лежу на пляже, плаваю. Очень люблю воду! А каких-то общепринятых мужских хобби, таких, как охота и рыбалка, у меня нет, я к ним равнодушен. Меня привлекает природа как таковая. И одиночество. Или компания уж очень близких друзей. Профессия у нас публичная, от всеобщего внимания устаешь, и так хочется побыть где-то в одиночестве и тишине. Это к слову о так называемой популярности, когда говорят: "Ах, как хорошо, вас везде узнают!". С одной стороны, все актеры стремятся к тому, чтобы их узнавали, — это определяет качество их работы. Но в быту повышенное внимание начинает раздражать.

— А коллекционированием трубок давно увлеклись?

— Лет 30 назад. Я всегда курил серьезные сигареты, из-за которых чуть не потерял голос — он начал катастрофически садиться, что-то случилось со связками. Пришлось завязать, причем резко, но все равно хотелось подымить. И вот как-то, глядя на приятеля, который курил трубку, обмолвился: "Может, и мне попробовать?". Мне понравился и сам процесс, и запах трубочного табака. Он подарил мне пару трубок, так все и началось. В те времена и хорошие трубки, и качественный табак были в дефиците, их нужно было из-за границы привозить. Но я как-то втянулся, хотя сейчас курю мало — возраст не позволяет. Теперь могу позволить себе изысканные, дорогие табаки и трубки хороших фирм, их у меня штук 15, в специальной подставочке стоят.

— За ними надо как-то по-особенному ухаживать?

— Чистить надо, и это целый процесс. А еще у каждого трубочника система обкуривания своя. Я у новой трубки косметической палочкой смазываю чубук тонким-тонким слоем меда. Он впитывается в дерево (как правило, вереск), что придает трубке особый вкус. Этому секрету научил меня один старый мастер.

— Если эта профессия такая сложная, так, может, лучше в нее вообще не идти? Вы, например, почему решили стать актером?

— Да все совершенно спонтанно получилось. У меня в семье такой традиции не было. Единственное связующее с творчеством звено — отец, который был режиссером-кинодокументалистом. Как-то учительница литературы привлекла меня в драматический кружок. Сыграв там Хлестакова, я сразу же стал школьной знаменитостью и даже получил шутливое прозвище Артист. Мне было тогда лет 15, наверное. И как говорится, зацепило. После школы я пошел поступать в Щукинское училище и, несмотря на бешеный конкурс, прошел.

Я выбрал достаточно серьезный репертуар, в частности, отрывок из поэмы Маяковского "Облако в штанах". Но мое чтение вызвало у приемной комиссии веселье. Оно и понятно, я тогда был худой, с тонкой шеей, совсем птенец, и вдруг такое сложное произведение. Когда я увидел, как преподаватели, мягко говоря, улыбаются, думал, что провалился. Но оказалось — наоборот.

— А вы в случае провала пришли бы еще раз?

— Даже и не знаю. Я всегда активно занимался спортом, играл в молодежной футбольной команде, так что судьба могла повернуться как угодно. Но в 17 лет я был студентом престижного вуза, а в 21 уже стал актером. Наверное, мне повезло.

— Вы вообще везучий по жизни?

— Сегодня, с позиции прожитых лет, понимаю, что, наверное, да. Хотя кучу ошибок умудрился сделать, по разным причинам — и по легкомыслию, и по недомыслию. Но в каких-то серьезных вещах мне все-таки везло, как говорят, Господь хранил.

— В Бога веруете?

— Да не так чтобы очень. Но была одна история, которая заставила меня всерьез об этом задуматься. Моя бабушка со стороны отца, немка по национальности (во мне вообще очень много кровей намешено — и украинская, и белорусская, и польская), была фанатично верующим человеком. Она меня не только крестила, но и с самого маленького возраста каждое воскресенье водила в церковь. Я должен был отстоять всю службу, хотя для малыша это было сложно, а потом еще и причаститься, получить просвирку и кагор — кровь Христову.

Бабушка умерла, — прошло больше 10 лет! — и у меня начались очень большие неприятности. И вдруг звонит моя родственница и между прочим спрашивает: "Слушай, а почему ты не забираешь свой крестильный крест? Он до сих пор лежит в бабушкиных вещах!". А я об этом даже и не знал! Передали мне этот крест — старинный, серебряный! Я его надел — и... все мои сложности потихоньку начали улаживаться. С тех пор я его не снимаю. Что это? Мистика? Духовность? Вера?

— А в приметы верите?

— Ужасно боюсь пустых ведер. Это старинная театральная примета, хотя и киношники на нее очень реагируют. Особенно старые актеры. Помню, в Театре Ленинского комсомола, в котором я работал после училища, был знаменитый актер Владимир Соловьев, народный артист, который, увидев в репетиционном зале уборщицу с пустым ведром, устроил грандиозный скандал! На меня это сильное впечатление произвело, хоть я поначалу даже и не понял, в чем дело. Это уж потом мне объяснили: баба с пустым ведром — к провалу! С тех пор и я стал такой приметы бояться. А еще, если дорогу перед моим капотом перебежит кошка, торможу. И жду, когда первой проедет другая машина. Казалось бы, взрослый человек, а реагирует на такую глупость! Но ничего не могу с собой поделать.