— Вы мечтали стать актером или все произошло случайно?

— Это был скорее случай, так как я думал о профессии юриста и хотел поступать на юридический факультет МГУ. Но экзамены туда были в июле, а во все театральные вузы — в мае. В принципе это правильно. Потому что все дурачки, мечтающие об актерской славе, провалившись, могли успеть поступить в нормальные вузы. А я в школьные годы, чтобы не шляться по подъездам, не курить и не пить дешевый портвейн, занимался в драматическом кружке имени А.Гайдара при Доме пионеров. Правда, ходил я туда за компанию со своими друзьями. Помогал делать декорации, еще что-то, а на сцену вышел только один раз. После окончания школы все эти мои друзья решили попробовать себя в актерской профессии. И я пошел с ними за компанию, тем более что не надо было сдавать никаких документов, а просто написать заявление на первый тур. Так получилось, что один слетел, второй, третий. А я по наглости прошел, прочитал «Василия Теркина» Твардовского, хотя какой из меня по тем временам был Теркин — инфантильный, красивый мальчик. А на следующий день узнал, что меня взяли сразу на третий тур, минуя второй. Я даже в два института попал — и во МХАТ, и в ГИТИС. Но в ГИТИСе не надо было читать прозу, и я решил, что туда поступить легче, вот и пошел. В юридический неизвестно поступил бы, а здесь уже приняли. Так я и оказался студентом ГИТИСа и предал свою мечту стать юристом.

— А с чего началась ваша кинематографическая жизнь?

— На втором курсе я снялся в небольшой роли адъютанта в фильме «Возмездие». Причем это было нелегально во время зимних каникул, так как нам не разрешали сниматься. Это была работа режиссера Столпера, который снял «Живые и мертвые». «Возмездие» тоже была частью его трилогии «Солдатами не рождаются». А дальше была роль, которая принесла дикую популярность и мне, и всем, кто со мной снимался, — это картина «Доживем до понедельника». Во время съемок я уже был студентом четвертого курса.

— Некоторые ваши крупные роли связаны с военными: «Адъютант его превосходительства», «Государственная граница»... Как вы считаете, режиссеры вас видели в этом амплуа или вам хотелось быть военным на экране?

— Нет, наверное, это что-то внутреннее, то, что видели во мне режиссеры. Кстати, я только один раз сыграл советского офицера. В основном пришлось играть как в кино, так и в театре, офицеров белой армии. Очень серьезный спектакль у меня был в театре Моссовета. Я сыграл белого офицера в «Сорок первом», а моими партнерами были великие артисты Ия Саввина и Ростислав Плятт. А так я никакой не офицер, и даже в армии не служил. По линии мамы я из Рязанской губернии, а по линии папы омский сибиряк. Так что никакой белой кости во мне нет, родители были простыми людьми.

— А чем вас привлекали роли фантастического направления, например картина «Лунная радуга»? Верите ли вы в существование других цивилизаций?

— «Лунная радуга» само по себе очень хорошее произведение, а вот сценарий, честно говоря, не был удачным. Но когда я узнал, что фильм будет сниматься в Прибалтике, где я никогда не был, то сразу же согласился. Это была главная причина сняться в «Лунной радуге». А в существование других цивилизаций, во все эти чудеса я верю, и надеюсь, что мы не одиноки в Галактике. Конечно, хочется все это увидеть своими глазами...

— Если вам посчастливится встретиться с инопланетянином — ваше первое действие? Что вы ему скажете?

— Ого! Как это ни странно, но я никогда об этом не задумывался. Наверное, главное не испугаться, протянуть руку и пойти вместе выпить пивка.

— Возвращаясь к «Трем мушкетерам», хочу спросить, поддерживаете ли вы отношения с Боярским, Смирнитским, Смеховым?

— Мишка Боярский живет в Санкт-Петербурге, поэтому мы встречаемся только, когда он приезжает с выступлениями или спектаклями в Москву. Где-то садимся и рассказываем друг другу новости. А с Валей Смирнитским мы часто встречаемся, потому что он живет рядом с Домом кино, а я туда часто хожу на премьеры. А вот Веня Смехов, к сожалению, от нас откололся, нашел себе творческую нишу за рубежом. В Германии (да и не только) он ставит спектакли, играет. Ну а если вы видите на всех шести каналах своих телевизоров Смехова, значит, он в Москве.

— Несколько лет назад в прессе массировались слухи о том, что вы поссорились с режиссером и продолжение мушкетеров будете снимать сами...

— Да, трения были. После первого фильма Георгий Юнгвальд-Хилькевич вообще отказывался снимать дальше. И только под мощным напором Михаила Боярского, который взял его за горло и сказал: «Будем снимать «Двадцать лет спустя!», съемки продолжились. Были случаи, когда режиссер просто уезжал в командировки, так как был завязан с несколькими французскими фирмами, и какие-то эпизоды снимал за него второй режиссер или даже мы сами раскидывали мизансцены. А потом были разногласия в том, что Миша хотел сделать картину в стиле Дюма и убить нас всех, кроме Арамиса. А режиссер сказал, что нельзя этого делать, потому что на фильме воспитывалось несколько поколений зрителей. Как это будет на самом деле и будет ли продолжение, я, честно говоря, пока не знаю.

— А как вы попали на роль Арамиса?

— Мне просто позвонили из Одессы, сказали, что запускается такой фильм и мне предлагается сыграть роль Арамиса. Я взял, полистал книжечку, вспомнил, что это был за персонаж, и решил поехать. Пробы с Мишей прошли очень быстро, после чего я уехал в Москву. Знаю, что на эту роль пробовались несколько актеров, но до сих пор не знаю кто. Не было претендентов только на роль д’Артаньяна, так как она была написана для Боярского.

— А как вы считаете, сегодня может существовать мушкетерская дружба, где главным девизом является «Один — за всех и все — за одного»?

— Думаю, что да. Я знаю несколько таких компаний, я как бы при них, но где-то рядом. Это, в основном, технари.

— Вы стали популярным артистом, но в личной жизни вам не везло: позади пять браков. В чем причина? Не могли найти идеал?

— Не скажу, что мне не везло в личной жизни. Да и со всеми женами (кроме одной) у меня сохранились хорошие дружеские отношения. Просто для меня очень важно состояние влюбленности, ради которого могу пойти на многое. Это чувство очень похоже на состояние при взлете самолета: когда дышишь полной грудью, а воздуха все равно не хватает. Наверное, любовь — самое действенное лекарство на свете, и я по-прежнему люблю молодых и красивых девушек.

— Чему посвящено ваше свободное время и есть ли настольная книга, любимый фильм?

— Летом люблю рыбачить, причем в одиночестве. Я вообще одинокий волк, не люблю больших компаний, тусовок, как сейчас говорят. Это все не по мне. Я человек домашний: хорошая книга, собака — это и занимает мое свободное время.

— А какой породы собака?

— Это замечательное существо — американский кокер-спаниель Ида, которой уже восемь лет. А назвал я ее так по имени одной из героинь сериала «Санта Барбара», красивой блондинки Иден.

— Говорят, собака повторяет характер хозяина. Как вы считаете, она в вас?

— Думаю, что я в нее. По крайней мере, хотел бы. Ида удивительно нежная, мягкая, отзывчивая, доброжелательная. Это далеко не сторожевой пес, ворвавшимся бандитам или ворам она может только носы лизать. А я с годами становлюсь жестче, и мне бы хотелось быть похожим на Иду. По мягкости характера она повторяет меня, когда я был молодым.

— Какую роль вы еще не сыграли?

— Всегда боюсь говорить об этом. Я ведь уже не юноша, и меня спасает только то, что у меня фактура такая моложавая. С юности мечтаю сыграть Федю Протасова в «Живом трупе», очень хочется, но боязно. Я — ужасный лентяй, меня надо все время толкать, чтобы я что-то делал. Очень хотел бы поработать с прекрасным актером Алексеем Баталовым.

— Что вы считаете наибольшей удачей в вашей жизни?

— Рождение в 1978 году дочери Насти. Она стала прекрасной художницей, мечтает о собственном вернисаже. Возможно, будет заниматься и компьютерной графикой.

— Что бы вы хотели пожелать читателям, зрителям, людям, которые вас знают?

— Когда у меня берут автограф, я обычно пишу: «Удачи!». Потому что в нашей непредсказуемой жизни загадывать — неблагодарное и опасное дело. Ты не знаешь, что с тобой случится через пять минут. Поэтому я всем желаю удачи и стабильной жизни.