Боярский — яркий пример загадочной русской
души. С одной стороны, он гордится ролью д.Артаньяна — персонажа,
который его же самого и прославил. И в то же время, ознакомившись со
сценарием, он не согласился с хеппи-эндом и стал настаивать на
трагическом финале — смерти героя.
Бэтмен отдыхает
— Герой должен в финале погибнуть! Такова суть искусства. Его можно
потом воскресить, но в трагической смерти есть свой катарсис. Поймите:
смерть д.Артаньяна под занавес сериала — не моя идея фикс. Просто меня
всё время спрашивают: а что же дальше? Нужен последний сильный аккорд.
Д.Артаньян должен погибнуть вместе с друзьями-мушкетёрами — тем более
что у Дюма они все так и заканчивают. Роковая судьба и безвременная
гибель!.. А если бывший бунтарь и донжуан дожил до таких лет, что все
удивляются: «А что, разве он ещё жив?!» — это беда.
И ещё: когда под занавес погибают все четверо друзей, в их судьбе
появляется новый смысл. А так неясно: ну стал он маршалом Франции, и
что?! А смерть ставит точку. Или — восклицательный знак. И в финале
истории мушкетёры вместе против всех. Тот, кто умирает первым, — самый
счастливый, потому что лучший уход — на глазах у друзей. Вот последнему
— тяжело. Помните последние слова д.Артаньяна: «Я иду к вам!»? Моя цель
— всколыхнуть в сердце то, ради чего стоит жить.
— Может, вы решили покончить с мушкетёрами, разочаровавшись в
жизни? Раньше: «Один за всех и все за одного», а теперь — нет прежней
дружбы…
— Наоборот, я жизнью очарован! Мы и сейчас дружим и подкалываем друг
друга: Старыгину — Арамису на юбилей подарили 60 тысяч мелочью, Балону
(де Жюссак) в полночь накануне дня рождения хором спели арию под окном.
Однажды в Берлине я случайно встретил Смирнитского — Портоса, а ночью
мы с ним уже «брали Рейхстаг». Сразу — по кружке, потом ещё. В итоге
оказались в подвале гастронома. Пейзаж, знакомый до боли: солома, ящики
и немцы, которые балдели от количества выпитого нами. А после этого —
ещё и на площадь к Рейхстагу. И ведь мы дошли!
— А у вас самого в душе есть, как вы сказали, «то, ради чего»?
— К счастью — да. Чтобы жить на всю катушку, нужна страсть, азарт,
который лишает тебя всякой логики. Вот хочется — и баста! Когда я был
молодым и рьяным, я просто шёл напролом. А потом наконец задумался и
резко остановился. Я не Толстой, чтобы в старости уйти странствовать, и
не Гоголь, чтобы сжечь свой роман. И не игрок — без любви к рулетке.
Моя страсть — разве что семья и дом. Я хотел бы жить, как японец:
ничего лишнего.
— А нет желания — убить в себе д.Артаньяна? И стать собой?
— А я не чувствую себя д.Артаньяном. Эта роль — лишь одна из моих
работ. Хотя и одного героя-гасконца уже достаточно, чтобы не зря
прожить творческую жизнь. Вспомните: Симонов — Пётр Первый, Аникушин —
памятник Пушкину, Айвазовский — «Девятый вал». А я — мушкетёр по
милости Дюма и режиссёра. Сломала ли роль судьбу? Да если б мне
сказали: «Сыграй двести неизвестных ролей или одного д.Артаньяна», я бы
не раздумывал ни минуты. Рядом с этим мировым персонажем все
терминаторы, бэтмены и супермены — временные кумиры.
— Признайтесь: почему вы на публике всегда в шляпе? И когда вы её наконец снимете?
— Шляпа — мой сценический имидж. Я готов надеть на голову что
угодно, лишь бы мне предложили сыграть в новом стоящем фильме или
спектакле. И потом, если я её всё-таки сниму, то у вас возникнет ко мне
ещё больше вопросов. Чтобы их избежать, я этого и не делаю. Вот если
Владимир Бортко предложит мне хотя бы маленькую роль в своём фильме
«Тарас Бульба» — вы увидите меня лысым и с чубом!
Мизантроп и дети
— Говорят, в жизни вы — мизантроп и не любите людей. Это так?
— Да. «Возлюби ближнего, как самого себя» — не моя заповедь. Это мой
самый главный грех. Я людьми не очарован. Я не люблю толпу! Сходите на
массовое гулянье «Алые паруса» на набережной Невы — рядом с домом, где
я живу, — там веселятся люди с пустыми глазами и пивом в руках. И я
своих дочку и внучку на такой «праздник» не возьму. Туда люди, верящие
в романтику и идеи Грина, просто не пойдут, потому что им будет страшно
и противно… Однажды мне на концерте «Роллингов» в Москве крайне
довольные жизнью мужики пытались из самых лучших побуждений насильно
затолкать в рот одновременно марихуану и водку — чтобы мне стало «так
же хорошо, как и им». Едва отбился… У нас разучились радоваться
по-человечески — сразу тьма лезет из человека. И я всегда начеку.
Я не гордец и могу не только презирать, но и целовать руки в
признательности. Помню, случай был раз в жизни, как во сне: вдруг ни с
того ни с сего я почувствовал: «Боже, как я безумно люблю всех людей!»
Ощутил себя как бы частью мира. И хотел задержаться в этом порыве, но
всё улетучилось в тот же миг. Теперь я это сознаю и каюсь, что не
гуманист. Так что я мизантроп — но спокойный… И знаю, что, случись
большая беда, всё изменится. Вспомните ГКЧП — откуда ни возьмись в
толпе появились одухотворённые лица. И понимаешь, что их много. И дети
— такие умницы!.. Просто пена лезет наружу, а тот слой людей, который
называется «Россия», не так заметен.
— Ещё недавно вы не говорили про «людей с пустыми глазами». Почему?
— Их было меньше. А сейчас нам создали слишком благие условия для
жизни. Есть правило: хочешь сделать сына ублюдком — потакай ему во
всём. Так сказано ещё в Писании. Нужно жёстко относиться к детям,
особенно к подросткам. Чтобы они каждое проявление свободы воспринимали
как радость и Божий дар. Только ежовые рукавицы! Бурса, кадетские
корпуса, муштра, горох, латынь, тренировки — вот тогда растут
джентльмены. А если ты можешь пить на уроке пиво и весь в татуировках —
это просто скотство…
— И с Россией тоже надо так же жёстко? «Ради добра»?
— Да, ради! Мне нравится нравиться умному руководителю — исполнять
долг «ради царя». Расставлять вехи по стране. Тогда можно и жену
оставить, чтобы поехать изучать дно океана, потому что так нужно для
процветания Родины. И такое офицерство у нас сейчас есть. Не с шашкой
наголо, а как наш Калашников — народный герой-бессребреник.
«Дурак» у столпа
— Как-то вы не слишком ласковы с народом…
— А за что мне его так уж любить? Наш народ, как сказал Пушкин, —
«не любит он живых». Он колючий. И терпеть не может власть — вообще
всякую. И при этом безумно подобострастен. У тебя хата развалилась,
корова сдохла, муж пьяница, а приедет президент: «Ой, да у нас всё
спасибочки, всем довольны, чего и вам желаем!» И «Сказка про Золотую
рыбку» — настоящий русский вариант. Ещё Гоголь писал: «Самый главный
враг России — лень». Наш народ хитрый: читает и смотрит новости между
строк. Поэтому и Жириновского так любят: стёбок — значит, наш!.. И ещё
— почти поголовная невежественность. Русский народ в глубинке — словно
одна душа, а не интеллект. Отъедешь чуть от Москвы и Питера, копнёшь
поглубже — и вот он, везде сидит наш хитрющий мужичок… Я и сам не
аристократ. И всё равно жаль, что слово «народ» в России звучит
уничижительно. Нет в нём хорошей гордости. Но она всё-таки появляется —
в момент истинной беды и угрозы. Когда «позади — Москва». Вот во время
путча вышел НАРОД! Его душа хочет быть окрылённой. Это как в глухой
деревне — построить махолёт. Жена блажит, а он — летать, махнуть в небо
с колокольни…
Но гордость за народ всё равно в себе ищу. Хочу подвига — ради
России. «Отдать жизнь «за». На миру и смерть красна, что бы там ни
затеяла власть. Как декабристы с Пугачёвым: пусть бы тебя все осудили,
но в душе знали, что ты прав… И если бы меня на Дворцовой площади
привязали к столпу под ангелом и сказали: «А ну, продай русский
народ!», я бы ответил: «Нет!» И хоть под расстрел. А народ бы
поглядел-поглядел, сощурился и сплюнул: «Ну и дурак!»
|