Михаил Боярский… Нет человека, который сразу же не представит изящного, подтянутого, игриво улыбающегося, по сути, «вечного д’Артаньяна», интеллигентнейшего человека (ведь он же в шляпе!), даже когда тот максимально пользуется русским фольклором и орет до хрипоты, болея за родной «Зенит». «Бродяга и задира, – как поет сам о себе в песне, – я обошел полмира, но встану на колени пред городом своим». Да, это человек Вселенной – добрый, отзывчивый, скромный. Нам он рассказал о самом сокровенном.

«Это счастье увидеть детей своих детей»

– Михаил Сергеевич, вы живете в самом центре своего любимого города, у Эрмитажа. Окна вашей квартиры выходят на дом, где жил и умер Пушкин. Это как-то «вмешалось» в вашу личность?

– Ух, какой вопрос! Нет, чтобы там о кино или хотя бы о женщинах, как обычно. (Закурил неизменную сигарету. –Авт.) Наверное, да. Потому что Пушкина люблю безмерно и очень многое из его поэзии знаю наизусть. В детстве меня все время выгоняли из театра – любил торчать за кулисами и подсказывать текст актерам. «Маленькие трагедии» «суфлировал» вовсю. Особенно моей крестной, она же родная тетя, народная артистка, но это не важно.

– Очень даже важно. У вас ведь, как любят говорить, очень породистая семья…

– Ну, у меня и отец, и дядя были ведущими актерами Театра имени Комиссаржевской, их жены тоже посвятили жизнь подмосткам. В частности, моя мама, Екатерина Михайловна Мелентьева, работала в Театре комедии. Портрет бабушки висит среди портретов лучших педагогов Петербургской семинарии. А деда моего, архиерея, расстреляли. Мы долго этого не знали… У меня был чудесный брат, Александр Боярский. Он рано погиб, в 42 года утонул в Болгарии – плохо стало с сердцем. Он работал в одном из лучших тогда театров – русском драматическом в Риге. Самый интеллектуальный и образованный в нашей семье, знал несколько языков. Я жалкое подобие того, что представляла наша семья. Самым популярным среди Боярских я стал только потому, что моя физиономия крутилась на экранах.

– Свою принцессу Трубадур нашли в театре?

– Да, мы с Ларисой Луппиан познакомились именно тогда. Это была моя первая главная роль. Я ликовал! А оказалось, что это еще и судьба. С тех пор мы всю жизнь вместе.

– И прекрасные дети?

– Дети у меня действительно замечательные. Сын Сергей окончил Университет экономики и финансов, женился, хоть и рано, как казалось. Зато подарил мне внучку Катеньку. Это такое счастье – увидеть детей своих детей! Но он не забывает и о музыке – пишет стихи, композиции сочиняет, сам поет, записал несколько альбомов. Его не многие знают – он не тусовщик и не стремится к пиару. Но это мощная творческая личность.

– Как и Лиза?

– Ох, моя Лиза! Я последнее время ее практически не вижу. Постоянно репетиции, съемки. Мне не стыдно за то, что делает дочь. Я отец и должен быть строг. Она самостоятельная, мы ей ничего не советуем, да она и не спрашивает. Как дальше будет, посмотрим. А пока… Вот, говорят, пошел отец Лизы Боярской (cмеется в усы. – Авт.). Главное, чтобы не сломалась раньше времени. Работает очень много. Ну, даст Бог, справится. И наше доверие оправдает.

– А вы доверие родителей оправдали?

– Да куда там! Из меня ведь готовили музыканта. Гоняли так, что ой-ей-ей. К концу школы я уже настолько ненавидел музыку… Тем более, что надо было все эти оперы слушать, знать. Появились The Beatles, и это меня сбило. Сейчас половина тех, с кем тогда «мучили» инструменты в консерватории, в разных странах мира в оркестрах сидят. Они уже профессора и преподают. Я, с Божьей помощью понимая, что 8 – 10 часов работать с инструментом не смогу, решил пойти в артисты. Торчал за кулисами. Мне нравилась атмосфера кулис – артисты, все такие веселые, выпивают, ухаживают за женщинами. Мне все это очень нравилось. Когда я приходил в оперу, там все было для меня вранье. Это очень оттолкнуло. Поступил в театральный. Со мной на курсе учились сын Ефима Копеляна, сын Лебедева, сын Розова. Короче, такая себе «золотая молодежь» собралась. Было очень здорово! И вот за годы учебы в театральном институте я очень полюбил свою профессию. Она трудная, дотошная, неблагодарная. Но бывают такие взлеты прекрасные, что они стоят того, чтобы на это положить всю жизнь. Если артисту за свою жизнь удается сыграть одну—две удачные роли, то он жизнь прожил не зря.

– Потом-то, наверное, родители были довольны – и театр «ваш», и кино?

– Если бы! Папа вообще считал, что это халтура – работать и в театре, и в кино. Так считали многие. Так и мама Миронова Андрея считала. Как это, мол, два концерта в день? Мой рекорд – 14 концертов в день. После чего появилась статья в газете «Боярский ограбил Новгород».

«Бортко берет бумагу и пишет: «Я, Владимир Бортко…»

– Вас устраивают только «видные» роли?

– Меня устраивают интересные роли, а главные они или нет, это уже второстепенно. Я начинал с массовки. В спектакле «Преступление и наказание» изображал толпу студентов вместе с однокурсниками. Никогда не считал работу в массовке недостойной настоящего артиста. Уверен, что любую, даже самую маленькую роль, можно сыграть выразительно, ярко. Я играл все, что можно было играть, и через несколько месяцев работы в театре стал самым играющим актером.

– Потом был «Старший сын»?

– До него были еще роли в кино. Школьником снялся в фильме «Спички детям не игрушка», потом в «Соломенной шляпке», помните, эдакий итальянец? (Поиграл бровями и глазками загадочно. – Авт.) Но, конечно, настоящая известность пришла после «Старшего сына». Я там такие уроки проходил! Не забуду первые встречи и партнерство с Евгением Леоновым. Как он нас учил «пользоваться реквизитом». Незаменимый в кино напиток – шампанское. Если коньяк – это чай, если водка – это вода. А шампанское? Так вот Евгений Леонов научил его «правильно» использовать. Помню, было 5 бутылок – реквизит. Леонов мне и говорит: «Ты не вздумай в первом дубле все как надо сделать». Ну и старались. Короче, на пятой бутылке все отлично вышло. А куда реквизит открытый деть? Правильно – тут же выпивали. Так что не только мастерству учили. (Хитро улыбается. – Авт.)

– А потом ролей и не сосчитать. Но есть любимые, знаковые…

– Конечно. К одной из лучших моих ролей в кино, Теодоро в «Собаке на сене», родители отнеслись скептически. Мама вообще считала, что мне предлагают какие-то несерьезные роли. А мне нравится. Ну чем плох смелый, бесшабашный и веселый д’Артаньян? Лично для меня есть роли, которые мне больше дороги как артисту. Но если бы не сыграл этого героя, наверное, всю жизнь бы жалел. Свою славу я практически нанизал его шпагой. Эх, было времечко! На съемках тех «Трех мушкетеров» мы деньги проматывали в день. А потом становились на колени и так ползли к бухгалтерше аж на 5-й этаж выклянчивать деньги. За нами вся толпа. Она боялась нас безумно. Ей было так стыдно за наш вид, и она давала нам деньги на две недели вперед, чтобы только мы отстали. А когда и эти деньги кончились, мы своровали два ящика копчушки и меняли ее на водку. А потом нам девочки в кредит давали водку. Недавно нас вернули в молодость.

– Вы имеете в виду фильм «Возвращение мушкетеров…»

– Да, хоть я сам его еще не видел и вам не рекомендую. (Смеется. – Авт.) Там черт знает что может выйти. Я отказывался сниматься, но поскольку все согласились, было уже неловко отнекиваться. Особых изменений в моем герое нет. Он не в инвалидной коляске, как я часто говорю, а верхом, со шпагой в руке, хоть внешне уже, конечно, не тот мушкетер. А так как д’Артаньян там уже на том свете, то все нормально.

– Второй из последних фильмов – это «Тарас Бульба».

– Вот этот фильм мне самому очень хочется посмотреть. Я обожаю эту повесть! Всегда рыдаю, ничего лучшего не читал! И вот когда Бортко меня пригласил сниматься… А он очень странный режиссер! Безумно хорошо ко мне относится, но никогда не снимает. Было, пригласил на фильм «Идиот». Я, конечно, обрадовался – Достоевский, материал такой… Он говорит: «Миша, будешь играть роль Келлера». Я вообще-то с Достоевским на «ты», но я не помнил там никакого Келлера. Пролистал тщательно всего «Идиота» – есть! Нашел! В двух местах появляется, говорит пару слов. Я прихожу и говорю Бортко: «Ты что, издеваешься надо мной? В массовке где-то пару слов». Он как закричит: «Что?!!. Знаешь, что я сделаю для тебя? Я умоляю – это будет лучшая твоя работа, клянусь!» – «Нет, – говорю, – Володя, не уговаривай». Берет бумагу и пишет: «Я, Владимир Бортко, обещаю, если Боярский сыграет роль Келлера в фильме «Идиот», поить и кормить его до конца дней своих…» Печать, подпись, все честь по чести – дома у меня лежит. Ладно, думаю, черт с ним, снялся я в роли Келлера. Компания была идеальная, это скрасило. Прошел год, приходит пакет: «Вы приглашены участвовать в съемках фильма «Тарас Бульба». Роль – месье Беплан, француз». «Ни за что, – говорю, – французом не буду, в своих стрелять не буду». – «А что ты хочешь?» – опять кричит Бортко. «Казака играть хочу» – «Какой из тебя казак?» – «Какой ни есть, но только за своих». «Иди гримируйся сам!» Я спускаюсь в гримерку. Надеваю на себя такие огромные прекрасные шаровары запорожские, сапоги и пояс, кинжал… Чуб мне сделали замечательный. «Все, – говорит, – будешь играть атамана…» и называет одного героя. Отлично! Правда, он там умирает с не очень хорошими словами, но ладно. Выходит питерская газета, там в интервью Бортко говорит: «Боярский играет Мосия Шило». Удивился, но – ладно.

Конечно, жаль, что по возрасту не смог играть Андрия. Поразительный характер! Это ж как надо любить женщину, чтобы ради нее Родину продать?.. А Бортко бы меня взял на эту роль, как сам говорит.

«У меня страх перед водкой»

– А как вы начали выступать как певец или, как вы любите говорить, исполнитель песен?

– Это вообще была еще та история. Вы знаете, денег у артистов, как всегда, нет, а всякую работу не в театре называют халтурой. И не потому, что она делалась плохо, нет. Просто это было сверх зарплаты в нерабочее время, вне театра. И самой лучшей халтурой всегда было сняться в кино. Как халтурил Андрей Миронов? Он брал с собой ролики и выходил на сцену. Вешался экран. Типа: «Здравствуйте, товарищи! А сейчас вы посмотрите фрагменты из фильма «Операция «Ы». И уходил со сцены. Потом из другого фильма фрагменты и так далее. Аплодисменты! А знаете, Олейников как делал? Он выходил на сцену, стоял там полчаса и уходил – под гром аплодисментов, вот как народ его любил. Просто посмотреть шел! Причем, если он и читал что-то, то одну вещь – «Ленин и печник». Ему говорят: «Сегодня едем на хлебозавод». Олейников отвечает: «О, тогда читаю «Ленин и печник». – «А завтра поедем к спортсменам». – «К спортсменам? Ну, тогда, конечно, – «Ленин и печник». И так везде.

Так вот, снявшись в фильме «Мама», где я пел волком, получил в подарок ролик оттуда. Будучи на гастролях то ли в Омске, то ли в Новосибирске, решил также сработать халтуру. Мне предложили выступить, сказали, что заплатят за один концерт 10 рублей. Прикинул: в 12:00 – дневной спектакль, можно, значит, в 14:00 и в 16:00 – в 18:00 уже не успеваю. Ладно, пару раз, 20 рублей – хорошие деньги… Ну, выхожу я и говорю: «Здравствуйте, дорогие друзья. Я снимался в фильме с Гурченко, Крамаровым. Сейчас вы посмотрите ролик…» Тут из зала свист и голос: «Кончай халтурить! Пой!» Но обошлось. Второй концерт (уже довольный такой, 10 рублей заработал) повторяю тот же трюк с роликом. И опять свист, топот и голосище: «Кончай, говорю, халтурить! Пой давай!» Что делать? Бегу в театр, беру гитару и – делать нечего, пою. Первая песня, которая вошла в мой репертуар, исполняемый со сцены, – песня волка из фильма «Мама». На сегодня, если посчитать все, и мюзиклы, и песни из фильмов, около 600 песен спел.

– Самой популярной вашей песней считается «Такси».

– Боже! Ужас! Эту песню я очень не люблю. Ее любят все, кроме меня. Во-первых, слишком длинная. Помню, меня пригласил на день рождения Жириновский. Там была премьера этой песни. Пою. Прошла минута, вторая. Кто-то уже пошел покурил, вернулся, а я все «о-о-о-о, зеленоглазое такси…» Прошло четыре минуты – пива попили, снова покурили, а «Такси» все «едет»...

Я очень жадный, никогда не плачу за свое выступление на телевидении, на радио, никогда. Посылаю подальше, и все. Вдруг она вышла на радио. И пошла гулять. За нее даже «Золотой граммофон» получил! А я ее терпеть не могу. Мне мои говорили: «Ты для кого ее написал, для наркоманов? Кто ж ее слушать будет – 7 минут «о-о-о-о…» Но любят! В зале свечки зажигают, все качаются и – «о-о-о»

Что вам нравится в ней?! Вот как угадать, что аудитории понравится?.. Опять был у Жириновского – костюм, галстук, как положено. Встречает и говорит: «Пой «Такси», пока не надоест». Я раз шесть спел. Он меня зауважал прямо. Вообще-то он чудесный мужик. Я с ним провел несколько ночей на съемках «Две звезды», мы работали с 8 вечера до 8 утра. Как он хорошо знает русский язык! Как он их всех обложил – телевизионщиков, торгашей, продюсеров и директоров. Приезжал с водкой и икрой. Водка «Жириновский», сигареты «Жириновский». Угощал всех. И не уставал. Грим, переодевается, ноги отбивает, голоса нет… Девчонки падали с ног, глаза закапывали, а он ничего – рюмочку примет, и как новенький.

– Вам «сто грамм» тоже помогают?

– Я на работе никогда не пью. У меня какой-то страх перед водкой – сколько ушло людей из-за нее в иную жизнь. Я очень пьющий человек. У меня поездки, гастроли, в такие дни я не могу себе ничего позволить. Но если знаю, что у меня «отдых», уезжаю на дачу, топлю баньку, привожу ящик водки, приглашаю друзей. И тогда там я могу оттянуться – никто меня не видит, не знает, что делаю. Там я могу отдохнуть. Рюмочками я не пью. А так чтоб это было долго, глубоко, продолжительно, чтоб можно было вспомнить, что хочешь. Друзья и застолье – это вещь.

– А еще что любите?

– Да много чего. Читать люблю. Неожиданно? Сегодня все к телевизору прилипли. А

у меня вкусы очень жесткие. Сочувствую зрителям, которым телевидение преподносит просто чудовищные зрелища. Меня приглашают в сериалы. Я спрашиваю сценарий. Говорят, его еще нет. А кого играть, какая роль? Ну, отвечают, это до конца еще не известно, по ходу разберемся. Вот когда разберетесь, говорю, звоните. Моя жена, несчастная, сейчас снимается в подобном сериале. Причем в начале ее звали Вера, а теперь уже Зина. Даже сыграть Келлера лучше, чем сняться в таком «мыле». Мне очень обидно за наших молодых талантливых ребят, которые учатся на «мусоре». А в основном виноват зритель – потому что не требователен.

– В таком возрасте всегда трудно с друзьями…

– Самые лучшие люди, которые мне нужны позарез для общения, люди, которые меня сделали, они уже ушли…

– Это вы о ..?

– Хотя бы о Викторе Резникове. Очень рано ушел, мой близкий товарищ. Я ему успел сказать то, что о нем думал: «Ты, Витька, бог, и сам того не знаешь». Началось с того, что он пытался предложить мне свои песни. Я его отфутболивал, а потом стыдно стало, и решил послушать. После этого всю оставшуюся жизнь я бегал за ним и его песнями. К счастью, мы жили на одной улице, дружили семьями. Легкий, изящный, непьющий, некурящий, спортивный, влюбленный, чистый по душе человек, как родничок, – таких мало бывает. Песни он писал за один день. Когда я удивлялся, он говорил: «Я вас всех научу, это же такая ерунда – писать песни, слова и музыку». И вот надо же, как жизнь складывается. Ведь кто-то отлил железо для той «Волги», болтики точил, чтоб она через лет десять оборвала жизнь моему другу. Он ехал с дочкой, вывернул – и эта «Волга» прямо в него. Дочке ничего, к счастью, а Виктора отвезли в реанимацию. Я туда приехал, врачи почему-то такие веселые ходили: «Миша, да ты чего? Все нормально». Витя был в сознании, разговаривал со мной. Думали, обошлось. А в десять часов скончался – тромб оторвался и «пришел» в сердце… А я пою его песни, добрые, солнечные, гениальные.

– У вас такой запас впечатлений. Книгу не пишете?

– Нет и не буду. Потому что я вдруг выяснил, что все артисты писатели. У каждого артиста вышла какая-нибудь книжка. Я лучше буду просто жить и общаться с людьми.