– Михаил Сергеевич, в последнее время часто стала всплывать
тема фонограмм. Нужно или не нужно запрещать их, с вашей точки зрения?
– Мне все равно. Я махнул на это рукой. Бороться с этим не
собираюсь. Каждый пусть делает то, что хочет. Когда я выступаю вживую,
зрители это чувствует, но если я буду петь под фонограмму, они этого
даже не заметят. Техника дошла до того, что понять, когда артист вживую
исполняет, а когда нет, невозможно, особенно если на сцене 50 человек,
20 из которых танцуют, еще 15 пускают дым, а остальные делают вид, что
играют на гитарах. Вот это обидно. Но мне проще, я ведь не певец,
поэтому все вокальные огрехи мне только в плюс. Я прокуренный сиплый
мужик, и мне все равно, забуду я слова или нет. Я драматический актер.
Тем не менее могу сказать, что вживую петь приятнее. Во-первых,
концерт идет в сто раз быстрее, потому что ты тратишься, ты
по-настоящему работаешь. А когда ты ждешь, когда кончится фонограмма, –
это же мучение! Как они это делают, не понимаю. Во-вторых, каждый раз,
когда поешь вживую, песня звучит по-другому. То у тебя хороший голос,
то простуженный, то поешь на дне рождения, то на похоронах, то зимой,
то летом. Разница огромная, а у многих певцов, что бы ни происходило в
зале, фонограмма одна и та же. Это очень заметно, это так скучно, ну да
и Бог с ними.
– А как вам понравилась роль судьи песенного конкурса?
– Поскольку это был мой судейский дебют, то было любопытно. Я
волновался, наверное, не меньше, чем сами участники «Славянского
базара». Оценивать судьбы людей – дело ответственное. Кто станет
обладателем Гран-при и для зрителей, и для жюри, стало ясно сразу же.
Но, на мой взгляд, жюри недооценило польскую и латвийскую конкурсанток.
Они –европейского, а не славянского плана певицы.
– То есть вы на славянском фестивале были сторонником западной манеры исполнения?
– Скорее, манеры более изысканной, утонченной, пикантной. Славянская
манера – полностью открытая, лобовая. Здесь всё на первом плане. А в
них была такая загадка, которая, как правило, отсутствует в славянской
натуре.
– Вы не только певец, но и актер. Как вам поющая молодежь с точки зрения артистизма?
– Слабовато. Вы помните, как Пугачева пела «Арлекино»? Там есть что
сыграть, есть возможность проявить характер. Нужно учитывать, что
эстрадная песня – не просто написанное произведение, которое лежит в
столе, а песня, которая принадлежит сегодня и здесь зрителям. Я
понимаю, что Yesterday можно спеть, сидя в обнимку с гитарой, потому
что все ее знают, любят, но если ты выступаешь с песней, которую никто
не знает или знают плохо, а тебя не знают вообще, ты должен успеть
рассказать и о себе, и о песне, завоевать зрителя. Об этом, конечно,
должен думать не только сам артист, но и режиссер, и педагог, который
подбирает репертуар. Как правило, выигрывает самый яркий. Если я буду
читать грустные стихи Есенина, пусть даже очень хорошо, все равно этого
будет недостаточно, чтобы схватить зал.
– На фоне многочисленных летних песенных фестивалей усилились
разговоры о том, что в России никак не находится новая молодая
мегазвезда. Что нужно, чтобы она нашлась?
– Фестивали и конкурсы здесь совершенно точно не помогут. Звезды
рождаются сами по себе, у них своя дорога, которая известна только
Богу. Они не должны появляться на каждом фестивале. Может пройти 20
лет, а может и 50, пока появится такой, как Элвис Пресли. Он никогда не
выступал ни на каких конкурсах. Один раз спел – и все. Так же, как The
Beatles, как Высоцкий, как Робертино Лоретти. Такие люди рождаются
чрезвычайно редко и падают, как метеориты. В этом смысле долгий и
мучительный труд к успеху не приводит. Искать тоже бессмысленно.
Метеорит сваливается сам.
– В таком случае фестивали и конкурсы – это...
– Это шоу, конечно же. Развлечение. Выпускной вечер. Приятное
времяпрепровождение. Плюс интрига, хотя конкурсы можно было бы
проводить и без конкурса – просто выступление хороших певцов. Конечно,
здесь и коммерция присутствует, появляются спонсоры и так далее.
– Получается, победа в конкурсах ничего не значит? Многие
победители песенных конкурсов потом разочаровываются в собственных
успехах, потому что остаются невостребованными и в лучшем случае
устраиваются к кому-нибудь на подпевки...
– Это естественно. Все «Фабрики звезд» рано или поздно исчезнут.
Все, что делается инкубаторно, потом становится обыденностью. Все, что
придумано, бессмысленно. Я учился в театральном институте и знаю,
сколько курсов там выпускается, но такие, как Евстигнеев или Табаков,
появляются из тысяч. Ты можешь быть лучшим на курсе, диплом у тебя
может быть красным, серебряным или золотым – это ничего не значит.
Человека могут выгнать из института как профнепригодного, а потом он
пробьется сам и... хоть стой, хоть падай. Это не спорт, где можно,
тренируясь каждый день с гантелями, добиться результатов. Искусство
выше спорта, поэтому оценить его невозможно.
– Вы родились в Ленинграде, живете в Санкт-Петербурге.
Говорят, что в этом городе какая-то особенная аура, которая
способствует творчеству. Это правда или скорее миф, сложенный вокруг
бывшей столицы империи?
– Наверное, об этом может говорить тот, кто в Питер приехал, но не
родился в нем. Мне со стороны очень сложно посмотреть. Но с учетом
того, сколько великих людей прожили в этом городе, наверное, что-то
такое здесь есть. Будучи столицей, Санкт-Петербург привлекал лучшие
силы. Сегодня Москва является центром всех событий. Но есть
существенная разница между бывшей столицей Санкт-Петербургом и нынешней
Москвой. Ценности разные. В сегодняшней Москве все делается быстрее.
Собственно, именно там находится котел, в котором постоянно что-то
варится.
– А к пресловутому противостоянию Москвы и Питера как относитесь?
– С юмором, конечно. Хорошее подтрунивание друг над другом – это
приятно и в спорте, и в искусстве. Люди вокруг довольно милые, и
всерьез это, по-моему, никто не воспринимает. В Москве все «гениально».
Что бы ни делали москвичи, всегда присутствуют завышенные оценки в
отношении самих себя. Питерцы – более скромные, они, наоборот, любят
самоистязать себя, склонны скептически относиться к тому, что они
делают. Ну а в спорте... Являюсь ярым поклонником «Зенита», и мы часто
общаемся с московскими болельщиками. Я их очень люблю, но при удобном
случае всегда готов их уколоть. Но к нам приезжают друзья – болеть за
«Спартак», мы пьем пиво, разговариваем, шутим.
– Вы человек музыки и человек кино. Как бы вы оценили нынешнюю российскую поп-музыку и нынешний российский кинематограф?
– Думаю, что они находятся примерно на одинаковом уровне. Кино – это
ведь, грубо говоря, тоже снятая на пленку фонограмма. Театр – вот
истина, которая есть в искусстве. Кино сегодня пущено на поток. Это
проекты, это кинобизнес. Но есть Звягинцев, есть фильм «Возвращение», и
наравне с ним остальное кажется ширпотребом. Поп-музыка тоже была, есть
и будет уделом тех людей, которые в этом не разбираются. Вот я,
допустим, не разбираюсь в химической промышленности. И если меня
пригласят на форум химиков, а они при этом будут говорить полную ерунду
про феррум в какой-нибудь валентности, я буду сидеть и думать: «Ты
смотри, какие умные люди!» И, ничего в этом не понимая, буду
аплодировать. То же самое происходит с людьми, которые ничего не
понимают в музыке, в песне, в театре и кино. Вышел на сцену – смотри-ка
какой молодец, и одет как, а прическа какая! Обман происходит, иллюзия.
На шоу-бизнес покупаются легко, и чем больше народа на сцене, тем
больше шоу. Остается общий настрой, а существо, смысл пропадает. Этим и
пользуются. Получается, Новый год каждый день.
– Как вы относитесь к мнению, что хорошая российская музыка сейчас раскручивается через кино, через саундтреки?
– Раскручиваются как угодно, но есть хорошая музыка – как, скажем, в
«Крестном отце», а есть второстепенная, но зрители все равно кушают.
Что, и это съели? Как, и это?! А за сто рублей готовы играть? А за 50?
А бесплатно? А давайте сделаем тогда две группы «Ласковый май»? А
вообще без артистов на сцене? Что, и это съели? А тогда давайте просто
деньги приносите – и все. Сегодня делают все, лишь бы покупали. Деньги
не пахнут.
– Но вы согласны, что новая академическая музыка и в
Голливуде, и у нас воспринимается в основном через кино? Тот же вальс
Евгения Доги к фильму «Мой ласковый и нежный зверь» звучит во всех
переходах московского метро. Люди, между прочим, немало денег
зарабатывают на этой музыке...
– Предпочитаю слушать Рахманинова, Чайковского, Моцарта. И деньги
платить не надо. Как и все нормальные люди, я прошел и через рок, и
через поп-музыку. Кому что нравится. Но музыку могут сочинять очень
немногие люди. Может быть, три или четыре человека. Все остальное –
компиляция нот и слов. Нужно понимать, что Гладков, Дунаевский,
Рыбников, Щедрин – это композиторы. Остальные все – не композиторы, это
милые ребята с замечательной душой, но делать музыку они не умеют. Я
могу писать слова? Да, я грамотно пишу. А роман написать могу? Нет. А
сейчас пишут все, и считается, что если пишешь роман, значит, ты
писатель. Но если Достоевский и Гоголь писатели, то кто вы?
– Возвращаясь к тому же «Славянскому базару», вспоминается вид
на ложу жюри из партера. Выглядело это так: головы, головы, головы и
посредине – колоритная черная шляпа с огромными полями. Шляпа для вас
сейчас – это имидж или что-то большее?
– Черт его знает. Я так глубоко не анализирую. Это уже привычка,
рабочая одежда. Уже и не думаешь о том, что на голове. По городу в
шляпе не хожу, есть другая одежда. В театре тоже в ней не работаю. А
вот на эстраде и в официальной обстановке – да.
– Многие хвалят витебскую атмосферу, которая царила вокруг этого фестиваля. Вам удалось отдохнуть там?
– Мне все очень понравилось, особенно красота витебских девушек.
Наверное, потому что я жил один в гостинице, не был окружен ни
друзьями, ни врагами. Мне очень нравилось находиться одному в номере,
потом выходить на улицу, где гуляет весь город, стоят картины, продают
красивые вещи, кузнецы куют, музыка везде играет, женщины красивые...
Даже бокс удалось посмотреть. Не скучал, и эта неделя пролетела для
меня незаметно.
– Спрашивать актера о его планах, конечно, неправильно. Но
все-таки: продолжение «Трех мушкетеров» мы увидим, сыграете ли вы снова
Д’Артаньяна?
– Я бы хотел, чтобы продолжение было, но вряд ли получится. Для
этого нужны силы не только творческие, но и коммерческие. А у меня
таких сил нет, и специально заниматься этим не буду. Если пригласят, с
распростертыми объятиями встречу своих друзей и сыграю, но
организатором быть не хочу.
– Так в чем проблема? Проект ведь должен оказаться достаточно громким...
– Не знаю. Раньше снимали по заказу Гостелерадио, а кто сегодня будет заказывать – непонятно. Будет заказ – будем работать.
– В таком случае, чем планируете заниматься в ближайшее время?
– Все мои планы – это работа. Телевидение, концерты, творческие
встречи, спектакли и иногда редкие съемки в кинематографе. Правда, в
ближайшее время никаких съемок не планирую. Что-то постоянно
предлагают, но мне это не интересно. Если будет предложение, которое
заинтересует, тогда буду сниматься.
– Часто отказываетесь?
– Нечасто, но и предложений сниматься сейчас гораздо меньше, чем раньше.
|