A la guerre comme a la guerre! - XVII.Тост в честь павшего короля

Меню сайта

Вход

Коронное видео

Наш опрос

Поиск

Календарь

...

The time

Статистика

Онлайн всего: 1

Гостей: 1

Пользователей: 0

XVII.Тост в честь павшего короля

XVII.ТОСТ В ЧЕСТЬ ПАВШЕГО КОРОЛЯ

Чем ближе подъезжали наши беглецы к дому, тем больше была избита дорога, словно перед ними только что пронесся значительный конный отряд. У самой двери следы были еще заметнее: видно, отряд делал здесь привал.
— Ну, конечно, — сказал д'Артаньян, — дело ясное: здесь прошел король со своим конвоем.
— Черт возьми! — воскликнул Портос. — В таком случае они все здесь съели!
— Ну, вот еще! — сказал д'Артаньян. — Хоть одну-то курицу нам оставили.
Он соскочил с лошади и постучался. Никто не отвечал.
Тогда он толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и увидел, что первая комната была совершенно не та.
— Ну что? — спросил Портос.
— Я никого не вижу, — отвечал д'Артаньян. — Ах!
— Что такое?
— Кровь!
При этом слове три друга соскочили с лошадей и вошли в первую комнату. Д'Артаньян уже отворил дверь в следующую, и по выражению его лица было ясно, что он заметил нечто необычайное.

Друзья подошли к нему и увидели молодого человека, лежащего на полу в луже крови. Видно было, что он хотел добраться до кровати, но у него не хватило сил, и он упал.
Атос первый подошел к несчастному; ему показалось, что раненый шевелится.
— Ну что? — спросил д'Артаньян.
— То, — сказал Атос, — что если он и умер, Так совсем недавно, так как тело еще теплое. Но нет, его сердце бьется. Эй, дружище!
Раненый вздохнул. Д'Артаньян зачерпнул ладонью воды и плеснул ему в лицо.
Человек открыл глаза, попытался поднять голову и снова уронил ее.
Атос попробовал прислонить его голову к своему колену, по заметил, что рана нанесена немного выше мозжечка и череп раскроен. Кровь лилась ручьем.
Арамис смочил полотенце и приложил его к ране. Холод привел раненого в чувство, и он снова открыл глаза.
Он с удивлением смотрел на этих людей, которые, казалось, жалели его и старались по мере возможности подать ему помощь.
— С вами друзья, — сказал ему Атос по-английски, — успокойтесь и, если вы в силах, расскажите нам, что случилось.
— Король, — пробормотал раненый, — король в плену!
— Вы видели его? — спросил Арамис тоже по-английски.
Раненый ничего не ответил.
— Будьте спокойны, — продолжал Атос, — мы верные слуги его величества.
— Вы говорите правду? — спросил раненый.
— Клянемся честью!
— Так я могу вам все сказать?
— Говорите.
— Я брат Парри, камердинера его величества.
Атос и Арамис вспомнили, что этим именем лорд Виптер называл лакея, которою они встречали в королевской палатке.
— Мы знаем его, — сказал Атос, — он всегда находился при короле.
— Да, да, — продолжал раненый. — Так вот, увидя, что король взят в плен, он вспомнил обо мне. Когда они проезжали мимо моего дома, он от имени короля потребовал остановки. Просьба была исполнена. Сказали, будто король проголодался. Его ввели в эту комнату, чтобы он здесь пообедал, и поставили часовых у дверей и под окнами. Парри знал эту комнату, потому что несколько раз навещал меня во время пребывания его величества в Ньюкасле. Ему было известно, что из комнаты есть подземный ход в погреб, а оттуда в плодовый сад. Он сделал мне знак. Я понял. Но, должно быть, часовые заметили и насторожились. Не зная, что они подозревают нас, я горел только одним желанием — спасти его величество. Решив, что нельзя терять времени, я вышел будто бы за дровами. Я пошел подземным ходом в погреб, с которым сообщался люк, и приподнял головой одну доску.
Пока Парри тихонько запирал дверь на задвижку, я сделал королю знак следовать за мной. Но, увы, он не соглашался, точно ему претило это бегство. Парри умолял его, я тоже убеждал его, со своей стороны, не упускать такого случая. Наконец он уступил нашим просьбам и решился последовать за мной. К счастью, я шел впереди, а король в нескольких шагах позади. Вдруг в подземелье передо мной выросла огромная тень. Я хотел крикнуть, чтобы предупредить короля, но не успел. Я почувствовал такой удар, точно целый дом обрушился на мою голову, и упал без сознания.
— Вы добрый и честный англичанин! Верный слуга короля! — сказал Атос.
— Когда я пришел в себя, я все еще лежал на том же месте. Я дотащился до двора. Король и его конвой уехали. Целый час, быть может, я употребил на то, чтобы добраться сюда. Но тут силы оставили меня, и я снова лишился чувств.
— Ну а теперь как вы себя чувствуете?
— Очень плохо, — отвечал раненый.
— Можем ли мы чем-нибудь помочь вам? — спросил Атос.
— Помогите мне лечь в постель. Я думаю, это облегчит меня.
— Есть ли с вами кто-нибудь, кто бы мог за вами ухаживать?
— Моя жена в Даргеме, я жду ее с минуты на минуту. Ну а вам-то самим, не нужно ли вам чего?
— Мы, собственно, заехали к вам с намерением подкрепиться.
— Увы, они все взяли! В доме нет ни куска хлеба.
— Слышите, д'Артаньян? — сказал Атос. — Нам придется искать обеда в другом месте.
— Мне теперь все равно, — сказал д'Артаньян, — я больше не голоден.
— И я тоже, — сказал Портос.
Они перенесли раненого на постель и позвали Гримо, который перевязал рану. На службе у четырех друзей Гримо приходилось столько раз делать перевязки и компрессы, что он приобрел некоторый опыт в хирургии.
Тем временем беглецы вернулись в первую комнату и стали совещаться о том, что им делать.
— Теперь, — сказал Арамис, — мы знаем самое главное: король и его стража проехали здесь; значит, нам надо направиться в другую сторону. Согласны вы с этим, Атос?
Атос не отвечал; он был погружен в размышления.
— Да, — сказал Портос, — поедем в другую сторону. Следуя за отрядом, мы нигде уже не найдем съестного и в конце концов умрем с голоду. Что за проклятая страна эта Англия! Первый раз в жизни я остаюсь без обеда, Обед — любимейшая из моих трапез.
— А как вы думаете, д'Артаньян? — сказал Атос. — Согласны ли вы с мнением Арамиса?
— Отнюдь нет, — сказал д'Артаньян. — Я держусь противоположного мнения.
— Как, вы хотите следовать за отрядом? — сказал испуганный Портос.
— Нет, ехать вместе с ним.
Глаза Атоса заблестели от радости.
— Ехать с отрядом! — воскликнул Арамис.
— Дайте высказаться д'Артаньяну; вы знаете, что он хороший советчик, — сказал Атос.
— Без сомнения, — сказал д'Артаньян, — нам следует ехать туда, где нас не будут искать. А никому не придет в голову искать нас среди пуритан. Потому примкнем к пуританам.
— Отлично, мой друг, отлично! Великолепный совет! — сказал Атос. — Я только что хотел его подать, но вы опередили меня.
— Значит, вы с этим согласны? — спросил Арамис.
— Да, они будут думать, что мы хотим выбраться из Англии, и станут искать нас в портах. Тем временем мы успеем доехать с королем до Лондона, а там нас уже не разыщут. В городе с миллионным населением нетрудно затеряться. Я уж не говорю, — прибавил Атос, бросив взгляд на Арамиса, — о тех возможностях, которые предоставляет нам такое путешествие.
— Да, — сказал Арамис, — понимаю.
— А я решительно ничего не понимаю, — сказал Портос, — но это неважно: если д'Артаньян и Атос оба за это, значит, ничего лучшего не придумаешь.
— Однако же, — спросил Арамис, — не вызовем ли мы подозрений у полковника Гаррисона?
— Черт возьми! — сказал д'Артаньян. — На него-то я и рассчитываю.
Полковник Гаррисон наш приятель. Мы видели его раза два у генерала Кромвеля. Он знает, что мы были присланы к нему из Франции самим Мазарини.
Он будет видеть в нас друзей. К тому же он, кажется, сын мясника, не правда ли? Ну, Портос покажет ему, как убить быка одним ударом кулака, а я — как повалить вола, схватив его за рога. Этим мы приобретем его полное доверие.
Атос улыбнулся.
— Вы лучший товарищ, какого я встречал, д'Артаньян, — сказал он, протягивая руку гасконцу, — и я очень счастлив, что вновь обрел вас, мой дорогой сын.
Как известно, в приливе дружеской нежности Атос всегда называл д'Артаньяна сыном.
В это мгновенье Гримо вышел из комнаты. Рана была перевязана, и больной чувствовал себя лучше.
Друзья простились с ним и спросили, не даст ли он им каких-нибудь поручений к брату.
— Попросите его, — отвечал этот честный человек, — передать королю, что меня не совсем убили. Хоть я и маленький человек, я уверен, что его величество сожалеет обо мне и упрекает себя в моей смерти.
— Будьте покойны, — сказал д'Артаньян, — он узнает об этом сегодня же.
Маленький отряд продолжал свой путь. Сбиться с дороги было невозможно, так как следы ясно были видны на равнине.
Часа два они ехали безмолвно; вдруг д'Артаньян, бывший впереди, остановился на повороте дороги.
— Ага! — воскликнул он. — Вот и они.
Действительно, большой отряд всадников виднелся в полумиле от них.
— Друзья мои, — сказал д'Артаньян, — отдайте ваши шпаги Мушкетону; он возвратит их вам, когда будет нужно. Не забывайте, что вы наши пленники.
Затем они пришпорили утомленных коней и вскоре нагнали конвой.
Окруженный частью отряда полковника Гаррисона, король ехал впереди, бесстрастно, с достоинством, как будто добровольно.
Когда он заметил Атоса и Арамиса, с которыми ему не дали даже времени проститься, и прочел в их глазах, что в нескольких шагах от него находятся друзья, то — хотя он считал их тоже пленниками — все же взор его загорелся радостью, и краска залила бледные щеки.
Д'Артаньян опередил отряд, оставив своих друзей под наблюдением Портоса, и поравнялся с Гаррисоном. Тот действительно узнал его, припомнил, что встречался с ним у Кромвеля, и принял его настолько любезно, насколько это мог сделать человек его звания и характера.
Как и предполагал д'Артаньян, у полковника не возникло, да и не могло возникнуть ни малейшего подозрения насчет наших друзей.
Вскоре сделали привал, чтобы король пообедал. На этот раз, однако, против попыток побега были приняты особые меры. В большой зале гостиницы накрыли маленький стол для короля и большой для офицеров.
— Вы обедаете со мной? — спросил Гаррисон у д'Артаньяна.
— С большим бы удовольствием, — отвечал д'Артаньян, — по со мной мой друг дю Валлон и еще два пленника, которых я никак не могу оставить, а всех нас слишком много, чтобы сесть за ваш стол. Лучше сделаем так: прикажите накрыть для нас отдельный стол, вон там в углу, и пришлите нам с вашего стола, что пожелаете, а то мы рискуем умереть с голоду. Все равно мы будем обедать вместо, в одной комнате.
— Отлично, — сказал Гаррисон.
Все устроилось, как хотел д'Артаньян. Когда он вернулся от полковника, король уже сидел за своим столиком; ему прислуживал Парри. Гаррисон и его офицеры расположились за своим столом, а в углу были приготовлены места для д'Артаньяна и его друзей.
Стол, за которым сидели пуританские офицеры, был круглый, и — случайно или нарочно, чтобы выразить королю презрение, — Гаррисон уселся к нему спиной.
Король видел, как вошли четыре преданных ему офицера, но, казалось, не обратил на них никакого внимания.
Они подошли к накрытому для них столу и разместились так, чтобы не сидеть ни к кому спиной. Прямо перед ними сидели за одним столом офицеры, а за другим — король.
Гаррисон был очень любезен со своими гостями и присылал им лучшие блюда со своего стола; но, к великому огорчению четырех друзей, вино отсутствовало. Атоса это обстоятельство, казалось, мало трогало, но д'Артаньян, Портос и Арамис не могли удержаться от кислой гримасы всякий раз, как им приходилось глотать пиво, любимый напиток пуритан.
— Честное слово, полковник, — сказал д'Артаньян, — мы вам глубоко признательны за ваше любезное приглашение, так как иначе рисковали остаться без обеда, как уже остались без завтрака. Мой друг дю Валлон, вероятно, тоже выразит вам свою признательность, так как он был очень голоден.
— Я и сейчас еще не насытился, — сказал Портос, кланяясь полковнику.
— Как же могло случиться с вами такое ужасное несчастье, что вы остались без завтрака? — спросил, смеясь, Гаррисон.
— Очень просто, полковник, — отвечал д'Артаньян. — Я спешил догнать вас и, чтобы скорее достигнуть цели, ехал все время по вашим следам, чего ни в коем случае не следовало делать такому опытному квартирмейстеру, как я. Мне следовало знать, что там, где прошел полк таких бравых молодцов, как ваши, не останется и обглоданной кости. Поэтому представьте себе наше разочарование, когда, подъехав к красивому домику на опушке леса, такому нарядному, с красной черепичной крышей и зелеными ставнями, мы вместо кур, которых намеревались зажарить, окороков, которые собирались запечь, нашли лишь какого-то беднягу, плавающего в крови… Черт возьми, полковник, прошу вас передать мой комплимент тому из ваших офицеров, который нанес такой славный удар; он вызвал даже одобрение моего друга дю Валлона, который сам большой мастер наносить всякого рода удары.
— Да! — сказал с усмешкой Гаррисон, поглядывая на одного из своих офицеров. — Когда Грослоу берется за что-нибудь, то после него беспокоиться уже не приходится.
— Ах, так это он! — сказал д'Артаньян, кланяясь офицеру. — Как жаль, что капитан не говорит по-французски и я не могу лично его поздравить.
— Я принимаю ваш комплимент и готов ответить вам тем же, — сказал офицер на довольно чистом французском языке. — Я три года жил в Париже.
— В таком случае, милостивый государь, я должен сказать вам, — продолжал д'Артаньян, — что удар был вами нанесен мастерски: вы чуть не убили этого человека…
— Я думал, что совсем его убил, — заметил Грослоу.
— Нет, не совсем. Правда, он был близок к этому, но все же не умер.
При этих словах д'Артаньян бросил взгляд на Парри, для которого он, собственно, и говорил и который стоял перед королем бледный как мертвец.
Что касается короля, то он слышал весь этот разговор, и сердце его сжималось от невыразимой боли. Он не понимал, для чего французский офицер передавал все эти ужасные подробности, и возмущался его видимым равнодушием. Только при последних словах д'Артаньяна он вздохнул с облегчением.
— Ах, черт возьми, — встревожился Грослоу, — я думал, что ударил удачнее. Если бы отсюда не было так далеко до дома этого несчастного, я бы вернулся, чтобы покончить с ним.
— И это было бы лучше, если вы не хотите, чтобы он остался в живых, — сказал д'Артаньян, — так как, знаете ли, раны в голову, если человек не умер сразу, заживают через неделю.
И д'Артаньян вторично бросил взгляд на Парри, на лице которого выразилась такая радость, что Карл, улыбаясь, протянул ему руку.
Парри наклонился и почтительно поцеловал руку своего господина.
— Право, д'Артаньян, — сказал Атос, — вы столь же красноречивы, как остроумны. Но что вы скажете о короле?
— Мне очень нравится его лицо, — сказал д'Артаньян. — В нем есть и доброта и благородство.
— Да, но он угодил в плен, — заметил Портос, — а это плохо.
— Мне очень хочется выпить за здоровье короля, — сказал Атос.
— В таком случае позвольте мне произнести тост, — предложил д'Артаньян.
— Говорите! — согласился Арамис.
Портос с изумлением взирал на д'Артаньяна, поражаясь изворотливости его гасконского ума.
Д'Артаньян наполнил свой оловянный кубок и поднялся.
— Господа, — обратился он к своим товарищам, — предлагаю выпить за здоровье того, кому принадлежит первое место за этим обедом: за нашего полковника. Да будет ему известно, что мы к его услугам до самого Лондона и далее.
Произнося это приветствие, д'Артаньян смотрел на Гаррисона, Гаррисон принял тост на свой счет, поднялся, поклонился четырем друзьям и без малейшего сомнения осушил свой кубок. Между тем французские офицеры перевели свой взор на короля и выпили все вместе.
Карл, в свою очередь, протянул свой кубок Парри, который палил туда немного пива, ибо короля угощали том же, чем и других. Поднеся кубок к губам, он взглянул на четырех друзей и выпил пиво с улыбкой, полной признательности.
— Ну а теперь, господа, — крикнул Гаррисон, ставя на стол свой кубок и не обращая никакого внимания на своего знатного пленника, — пора в путь.
— Где мы будем ночевать, полковник?
— В Тэрске, — отвечал Гаррисон.
— Парри, — сказал король, поднимаясь и обращаясь к своему слуге, вели подать моего коня. Я еду в Тэрск.
— Честное слово, — сказал д'Артаньян Атосу, — я очарован вашим королем и готов ему служить.
— Если вы говорите это от чистого сердца, — отвечал Атос, — то король не попадет в Лондон.
— Как так?
— А так, что мы раньше это освободим его.
— О, на этот раз, Атос, — заметил ему д'Артаньян, — вы, честное слово, сошли с ума.
— У вас есть какой-нибудь определенный план? — спросил Арамис.
— Эх, — сказал Портос, — нет ничего невозможною, когда есть хороший план.
— У меня нет никакого плана, — сказал Атос, — д'Артаньян что-нибудь придумает.
Д'Артаньян пожал плечами, и они пустились в путь.