|
VIII.Карета коадъютораVIII.КАРЕТА КОАДЪЮТОРА Вместо того чтобы возвращаться через заставу Сент-Оноре, д'Артаньян, располагая временем, сделал круг и вернулся в Париж через заставу Ришелье. У ворот к нему подошли, чтобы узнать, кто он. Увидя по его шляпе с перьями и обшитому галунами плащу, что он офицер мушкетеров, его окружили, требуя, чтобы он кричал: «Долой Мазарини!» Сначала это его лишь слегка встревожило; но когда он понял, чего от него хотят, он закричал таким громким голосом, что самые требовательные остались довольны. Он шел по улице Ришелье, раздумывая о том, как увезти королеву, потому что нечего было и думать везти ее в карете с государственным гербом. Вдруг у ворот дома г-жи де Гемене он заметил экипаж. Его озарила счастливая мысль. «Вот, черт возьми, славно будет», — подумал он и, подойдя к карете, посмотрел на гербы на дверцах и на ливрею кучера, сидевшего на козлах. Осмотреть это ему было тем легче, что кучер спал, держа в руках вожжи. «Это карета коадъютора, — произнес Д'Артаньян про себя. — Честное слово, я начинаю думать, что само провидение за нас». Он тихонько сел в карету и дернул за шелковый шнурок, конец которого был намотан на мизинец кучера. — В Пале-Рояль! — сказал он. Кучер, сразу очнувшись, повез в указанное место, не подозревая, что приказание было дано ему не его господином. Швейцар во дворце собирался уже запирать ворота, но, увидев великолепный экипаж, решил, что едет важная особа, и пропустил карету, которая остановилась у крыльца, Только тут кучер заметил, что на запятках нет лакеев. Думая, что коадъютор послал их за чем-нибудь, он соскочил с козел и, не выпуская вожжей из рук, подошел к дверце. Д'Артаньян тоже выскочил из экипажа, и в ту минуту, когда испуганный кучер, не узнавая своего господи и а, попятился назад, он схватил его левой рукой за ворот, а правой приставил ему пистолет к груди. — Пикни только, и конец тебе! — сказал д'Артаньян. По выражению лица говорившего кучер увидал, что попал в западню, и застыл, разинув рот и вытаращив глаза. Два мушкетера прохаживались по двору; д'Артаньян окликнул их. — Белвер, — сказал он одному, — сделайте одолжение, возьмите у этого молодца вожжи, сядьте на козлы, подвезите карету к потайной лестнице и подождите меня там; это — по королевскому приказу. Мушкетер знал, что его лейтенант не станет шутить, когда дело касается службы; он повиновался, не говоря ни слова, хотя приказание и показалось ему странным. Затем, обратившись ко второму мушкетеру, д'Артаньян прибавил: — Дю Верже, помогите мне отвести этого человека в падежное место. Мушкетер подумал, что лейтенант арестовал какого-нибудь переодетого принца, поклонился и, обнажив саблю, сделал знак, что готов. Д'Артаньян пошел по лестнице; за ним шел его пленник, а за пленником мушкетер; они прошли переднюю и вошли в прихожую Мазарини. Бернуин с нетерпением ожидал известий о своем господине. — Ну что, сударь? — спросил он. — Все идет как нельзя лучше, мой милый Бернуин; но вот человек, которого надо бы спрятать в надежное место… — Куда именно, сударь? — Куда угодно, только бы окна были с решетками, а двери с замками. — Это можно, сударь, — сказал Бернуин. И бедного кучера отвели в комнату с решетчатыми окнами, весьма смахивавшую на тюрьму, — Теперь, любезный друг, — сказал д'Артаньян, — не угодно ли вам разоблачиться и передать мне вашу шляпу и плащ? Кучер, разумеется, не оказал никакого сопротивления. К тому же он был так поражен всем случившимся, что шатался и заикался, как пьяный. Д'Артаньян передал одежду камердинеру. — Теперь, дю Верже, — сказал он, — посидите с этим человеком, пока Бернуин не придет и не откроет дверь; сторожить придется довольно долго, и это, я знаю, очень скучно, но вы понимаете, — прибавил он важно, — это по королевскому приказу. — Слушаю, — ответил мушкетер, видя, что дело серьезное. — Кстати, — сказал д'Артаньян, — если этот человек попытается бежать или станет кричать, заколите его. Мушкетер кивнул головой в знак того, что в точности исполнит приказание. Д'Артаньян вышел, уведя с собой Бернуина. Пробило полночь. — Проведите меня в молельню королевы, — сказал д'Артаньян. — Доложите ой, что я там, и положите этот узел вместе с заряженным мушкетом на козлы кареты, ожидающей у потайной лестницы. Бернуин ввел д'Артаньяна в молельню; тот уселся и принялся размышлять. В Пале-Рояле все шло своим обычным чередом. В десять часов, как мы сказали, почти все гости разъехались. Те, которые должны были бежать вместе с королевой, были предупреждены; им было назначено прибыть между полуночью и часом ночи в Кур-ла-Рен. В десять часов Анна Австрийская прошла к королю. Его младшего брата только что уложили спать, а юный Людовик, в ожидая своей очереди, забавлялся, расставляя в боевом порядке оловянных солдатиков — занятие, доставлявшее ему большое удовольствие. Два пажа играли вместе с ним. — Ла Порт, — сказала королева, — пора укладывать его величество. Король стал уверять, что ему еще не хочется спать, и просил у матери позволения поиграть еще немного, но королева настаивала: — Разве вы не едете завтра в шесть утра купаться в Конфлан, Луи? Вы ведь сами, кажется, просили об этом? — Вы правы, ваше величество, — сказал король, — и я готов удалиться, если вы соблаговолите поцеловать меня. Ла Порт, дайте свечу шевалье де Куалену. Королева приложилась губами к белому гладкому лбу, который царственный ребенок важно подставил ей. — Заспите поскорее, Луи, — сказала королева, — потому что вас рано разбудят. — Постараюсь, чтобы сделать вам приятное, — сказал юный Людовик, хотя мне вовсе не хочется спать. — Ла Порт, — сказала тихонько Анна Австрийская, — почитайте его величеству какую-нибудь книгу поскучнее, по сами не раздеваетесь. Король вышел с шевалье де Куаленом, который нес подсвечник. Другого пажа увели домой. Королева вернулась к себе. Ее придворные дамы — г-жа де Брежи, г-жа де Бомон, г-жа де Мотвиль и ее сестра Сократила, прозванная так за свою мудрость, только что принесли в гардеробную остатки от обеда, которыми она обычно ужинала. Королева отдала приказания, поговорила об обеде, который давал в ее честь через два дня маркиз Вилькье, указала лиц, которых она хотела видеть в числе приглашенных, назначила на послезавтра поездку в Валь-де-Грас, где она собиралась помолиться, и приказала Берингену, своему главному камердинеру, сопровождать ее туда. Поужинав с придворными дамами, королева заявила, что очень устала, и прошла к себе в спальню. Г-жа де Мотвиль, дежурная в этот вечер, последовала за нею, чтобы помочь ей раздеться. Королева легла в постель, милостиво поговорила с г-жой де Мотвиль несколько минут и отпустила ее. В это самое мгновение д'Артаньян въезжал в Пале-Рояль в карете коадъютора. Минуту спустя кареты придворных дам выехали из дворца, и ворота за ними замкнулись. Пробило полночь. Через пять минут Бернуин постучался в спальню королевы, пробравшись по потайному ходу кардинала, Анна Австрийская сама отворила дверь. Она была уже одета, то есть надела чулки и закуталась в длинный пеньюар. — Это вы, Бернуин? — сказала она. — Д'Артаньян здесь? — Да, ваше величество, он в молельне и ждет, когда ваше величество будете готовы. — Я готова. Скажите Ла Порту, чтобы он разбудил и одел короля, а затем пройдите к маршалу Вильруа и предупредите его от моего имени. Королева прошла в свою молельню, освещенную одной лампой из венецианского стекла. Здесь она увидела д'Артаньяна, который стоя дожидался ее. — Это вы? — сказала она. — Так точно, ваше величество. — Вы готовы? — Готов, ваше величество. — А господин кардинал? — Он проехал благополучно и дожидается вашего величества в Кур-ла-Рен. — Но в какой карете мы поедем? — Я все предусмотрел. Карета дожидается вашего величества внизу. — Пройдемте к королю. Д'Артаньян поклонился и последовал за королевой. Юный Людовик был уже одет, только еще без башмачков и камзола; он был удивлен и засыпал вопросами одевавшего его Ла Порта, который отвечал ему только: — Ваше величество, так приказала королева. Постель короля была раскрыта, и видны были простыни, до того изношенные, что кое-где светились дырки. Это было тоже одно из проявлений скаредности Мазарини. Королева вошла; д'Артаньян остановился на пороге. Ребенок, заметив королеву, вырвался из рук Ла Порта и подбежал к ней. Королева сделала знак д'Артаньяну подойти. Д'Артаньян повиновался. — Сын мой, — сказала Анна Австрийская, указывая ему на мушкетера, стоявшего спокойно с непокрытой головой, — вот господин д'Артаньян, который храбр, как один из старинных рыцарей, о которых вы любите слушать рассказы моих дам. Запомните его имя и всмотритесь в него хорошенько, чтобы не позабыть его лица, потому что сегодня он окажет нам большую услугу. Юный король посмотрел на офицера своими большими гордыми глазами и повторил: — Господин д'Артаньян? — Да, мой сын. Юный король медленно поднял свою маленькую руку и протянул ее мушкетеру; тот опустился на одно колено и поцеловал ее. — Господин д'Артаньян, — повторил Людовик. — Хорошо, ваше величество, я запомню. В эту минуту послышался приближавшийся шум. — Что это такое? — спросила королева. — Ого! — ответил д'Артаньян, навострив свой чуткий слух и проницательный взгляд. — Это шум восставшего народа. — Надо бежать, — сказала королева. — Ваше величество предоставили мне руководить этим делом; надо остаться и узнать, чего хочет народ. — Господин д'Артаньян! — Я отвечаю за все. Ничто не заражает так быстро, как уверенность. Будучи сама полна силы и мужества, королева хорошо умела ценить эти качества в других. — Распоряжайтесь, — сказала она, — я полагаюсь на вас. — Разрешите ли вы, ваше величество, во всем, касающемся этого дела, отдавать приказания от вашего имени? — Можете. — Что им еще надо? — спросил король. — Мы это сейчас узнаем, ваше величество, — сказал д'Артаньян. Он поспешно вышел из комнаты. Шум все возрастал; казалось, он наполнял весь Пале-Рояль. Со двора неслись невнятные крики. Там, очевидно, вопили и негодовали. Полуодетые король, и королева и Ла Порт стояли на месте не шевелясь, прислушивались и ожидали, что будет. Вбежал Коменж, несший в эту ночь дворцовый караул. У него было около двухсот солдат во дворе и в конюшнях, он мог предоставить их в распоряжение королевы. — Что там происходит? — спросила королева у д'Артаньяна, когда тот вернулся. — Ваше величество, прошел слух, что королева оставила Пале-Рояль, увезя с собой короля. Народ хочет убедиться, что это не так, грозя в противном случае разнести дворец. — О, это уже слишком! — сказала королева. — Я им покажу, как я уехала. Д'Артаньян увидел по выражению лица королевы, что она собирается отдать какое-то жестокое приказание. Он подошел к ней и сказал шепотом: — Ваше величество, вы по-прежнему доверяете мне? Его слова заставили ее вздрогнуть. — Да, — сказала она. — Вполне доверяю. — Согласитесь ли вы, ваше величество, последовать моему совету? — Говорите. — Отошлите Коменжа, ваше величество, и прикажите ему запереться со своей командой в караульной и на конюшнях. Коменж бросил на д'Артаньяна завистливый взгляд, каким всякий придворный встречает возвышение нового человека. — Вы слышали, Коменж? — сказала королева. Д'Артаньян подошел к нему; со свойственной ему проницательностью он понял его беспокойный взгляд. — Извините меня, Коменж, — сказал он. — Мы оба слуги королевы, не правда ли? Сейчас моя очередь послужить ей, не завидуйте же мне в этом счастии. Коменж поклонился и вышел. «Вот и нажил себе нового врага!» — подумал д'Артаньян. — Что же теперь делать? — спросила королева, обращаясь к д'Артаньяну. — Вы слышите, шум не утихает, даже, наоборот, усиливается. — Ваше величество, — ответил д'Артаньян, — народ хочет видеть короля. Нужно показать его этим людям. — Как показать? Где же? С балкона? — Нет, ваше величество, здесь, в постели, спящего. — О ваше величество, господин д'Артаньян вполне прав! — воскликнул Ла Порт. Королева подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство. — В самом деле, — прошептала она. — Ла Порт, — сказал д'Артаньян, возвестите пароду через дворцовую решетку, что желание его будет исполнено и что через пять минут они не только увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и что королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его. — Но не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли? — Всех, ваше величество. — Но они задержат нас до рассвета, подумайте об этом! — Не более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем он будет нем, тих и кроток, как ягненок. — Ступайте, Ла Порт, — сказала королева. Юный король подошел к матери. — Зачем исполнять то, чего требуют эти люди? — сказал он. — Так надо, дитя мое, — сказала Анна Австрийская. — Но ведь если мне говорят «так надо», — значит, я больше не король? Королева онемела. — Ваше величество, — обратился к нему д'Артаньян, — разрешите задать вам один вопрос. Людовик XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить. Королева сжала руку мальчика. — Говорите, — сказал он. — Случалось ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами и услышать раскаты грома? — Да, конечно. — Так вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили: «Ваше величество, надо идти домой». — Конечно, так. Но ведь мне говорили, что гром — это голос божий. — Прислушайтесь же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром. Действительно, в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум. Вдруг все смолкло. — Вот, государь, — продолжал д'Артаньян, — сейчас народу сказали, будто вы спите. Вы видите теперь, что вы еще король. Королева с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов. Вошел Ла Порт. — Ну что, Ла Порт? — спросила королева. — Ваше величество, — ответил он, — предсказание господина д'Артаньяна исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и через пять минут они будут здесь. — Ла Порт, — сказала королева, — что, если бы вы уложили в постель одного из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать. — Если ваше величество приказывает, — мои сыновья, как и я, готовы служить королеве. — Нет, — сказал д'Артаньян, — не делайте этого, потому что среди них могут оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все пропало. — Вы опять правы, вполне правы, — сказала Анна Австрийская. — Ла Порт, уложите короля. Ла Порт уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом. Королева наклонилась над ним и поцеловала его в лоб. — Притворитесь спящим, Луи, — сказала она. — Хорошо, — ответил король, — но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня. — Ваше величество, я стою здесь, — сказал д'Артаньян, — и ручаюсь вам, что если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью. — Теперь что делать? — спросила королева. — Я слышу, они идут. — Ла Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество, ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за него. Ла Порт вышел; королева стала у портьеры, а д'Артаньян спрятался за полог кровати. Послышалась глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру, приложив палец к губам. Увидев королеву, люди почтительно остановились. — Входите, господа, входите! — сказала королева. Толпа колебалась, словно устыдись. Они ожидали сопротивления, готовились ломать решетку и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и короля — по крайней мере, на первый взгляд — охраняла только мать. Шедшие впереди зашептались и хотели уйти. — Входите же, господа! — сказал Ла Порт. — Королева разрешает. Тогда один из них, посмелее других, отважился переступить порог и вошел на цыпочках. Все остальные последовали его примеру, и комната наполнилась бесшумно, так, как если бы эти люди были самые покорные и преданные придворные. Далеко за дверью виднелись головы тех, которые, не имея возможности войти, подымались на цыпочки. Д'Артаньян видел все сквозь дыру, которую он сделал в занавесе; в первом из вошедших он узнал Планше. — Вы желали видеть короля, — обратилась к нему королева, поняв, что в этой толпе он был вожаком, — и мне захотелось самой показать вам его. Подойдите, посмотрите и скажите, похожи ли мы на людей, желающих бежать. — Конечно, нет, — ответил Планше, несколько удивленный неожиданно оказанной ему честью. — Скажите же моим добрым и верным парижанам, — продолжала Анна Австрийская с улыбкой, значение которой Д'Артаньян сразу понял, — что вы видели короля, спящего в своей кроватке, и королеву, готовую тоже лечь спать. — Скажу, ваше величество, и все, кто со мной, подтвердят это, но… — Что еще? — спросила Анна Австрийская. — Простите меня, ваше величество, — сказал Планше, — но верно ли, что в постели сам король? Анна Австрийская вздрогнула. — Если есть среди вас кто-нибудь, кто видел короля, — сказала она, пусть он подойдет и скажет, действительно ли это его величество. Один человек, закутанный в плащ, закрывавший лицо, подошел, наклонился над постелью и посмотрел. У д'Артаньяна промелькнула мысль, что человек этот замышляет недоброе, и он уже положил руку на шпагу; но от движения, которое сделал этот человек, наклоняясь, лицо приоткрылось, и д'Артаньян узнал коадъютора. — Это действительно король, — сказал тот, поднимая голову. — Да благословит господь его величество! И все эти люди, вошедшие озлобленными, теперь с чувством смирения благословили царственного ребенка. — Теперь, друзья мои, — сказал Планше, — поблагодарим королеву и удалимся. Все поклонились и вышли по очереди, так же бесшумно, как вошли. Планше, вошедший первым, уходил последним. Королева остановила его. — Как вас зовут, мой друг? — сказала она. Планше обернулся, очень удивленный таким вопросом. — Да, — продолжала королева, — принять вас я считаю такой же честью, как если бы приняла принца, и мне бы хотелось знать ваше имя. «Да, — подумал Планше, — чтобы отделать меня, как принца. Благодарю покорно!» Д'Артаньян затрепетал, как бы Планше, поддавшись на лесть, словно ворона в басне, не назвал своего имени, и королева не узнала, что Планше служил у него. — Ваше величество, — почтительно ответил Планше, — меня зовут Дюлорье, к услугам вашего величества. — Благодарю вас, господин Дюлорье, — сказала королева. — А чем вы занимаетесь? — Я торгую сукном, ваше величество, на улице Бурдоне. — Это все, что мне хотелось знать, — сказала королева. — Премного обязана вам, любезный Дюлорье; мы еще увидимся. — Прекрасно, — прошептал Д'Артаньян, отводя полог, — Планше не дурак; сразу видно, что прошел хорошую школу. Различные участники этой странной комедии с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Королева все еще стояла у дверей, д'Артаньян наполовину высунулся из своего убежища, король, приподнявшись на локте, готов был снова лечь при малейшем шуме, который указал бы на возвращение толпы; по шум не приближался, а, напротив, удалялся, становился все слабее и, наконец, совсем затих. Королева вздохнула. Д'Артаньян отер свой влажный лоб. Король соскочил с постели и сказал: — Едем! В эту минуту показался Ла Порт, — Ну что? — спросила королева. — Ваше величество, я проводил их до самых ворот, — отвечал камердинер. — Они объявили своим товарищам, что видели короля и что королева говорила с ними, и теперь они расходятся, гордые и довольные. — О негодяи! — прошептала королева. — Они дорого поплатятся за свою дерзость! Затем, обратясь к д'Артаньяну, прибавила: — Сударь, ни от кого не получала я лучших советов. Продолжайте: что нам теперь делать? — Ла Порт, — сказал Д'Артаньян, — закончите туалет его величества. — Значит, мы можем ехать? — спросила королева. — Когда вашему величеству будет угодно: вам остается только спуститься по потайной лестнице; я буду ждать у выхода. — Ступайте, — сказала королева, — я следую за вами. Д'Артаньян сошел вниз; карета была на месте, и мушкетер сидел на козлах. Д'Артаньян взял узел, положенный Бернуином в ногах мушкетера; в нем лежали шляпа и плащ кучера господина Гонди. Д'Артаньян накинул на себя плащ и надел шляпу. Мушкетер сошел с козел. — Идите, — сказал ему Д'Артаньян, — освободите вашего товарища, который стережет кучера. Затем садитесь оба на лошадей, отправляйтесь на Тиктонскую улицу, в гостиницу «Козочка», возьмите там мою лошадь и лошадь господина дю Валлона, оседлайте и снарядите их по-походному и на поводу приведите их из Парижа в Кур-ла-Рен. Если в Кур-ла-Рен вы уже никого не застанете, поезжайте в Сен-Жермен. Все это — по королевскому приказу. Мушкетер приложил руку к шляпе и пошел исполнять полученные приказания. Д'Артаньян сел на козлы. За поясом у него была пара пистолетов, в ногах лежал мушкет, позади — обнаженная шпага. Вышла королева; за нею шли король и герцог Анжуйский, его брат. — Карета коадъютора! — вскричала королева, отступая на шаг. — Да, ваше величество, — сказал д'Артаньян, — но садитесь смело; я сам правлю. Королева села в карету. Король и его брат вошли вслед за нею и сели по бокам. — Входите, Ла Порт, — сказала королева. — Как, ваше величество? — сказал камердинер. — В одну карету с вашими величествами? — Сегодня не до этикета, дело идет о спасении короля. Садитесь, Ла Порт. Ла Порт повиновался. — Опустите занавески, — сказал Д'Артаньян. — А не покажется ли это подозрительным? — спросила королева. — Будьте покойны, ваше величество, — сказал д'Артаньян, — у меня готов ответ. Занавески были опущены, и карета быстро покатила по улице Ришелье. У заставы вышел навстречу караул из двенадцати человек; впереди шел старший с фонарем в руке. Д'Артаньян сделал ему знак подойти. — Вы узнаете карету? — спросил он сержанта. — Нет, — ответил тот. — Посмотрите на герб. Сержант поднес фонарь к дверце. — Это герб коадъютора! — сказал он. — Тес! Он там вдвоем с госпожой Гемене. Сержант расхохотался. — Пропустить! — приказал он. — Я знаю, кто это. Потом, подойдя к опущенной занавеске, сказал: — Желаю приятно провести время, монсеньер. — Нахал! — крикнул ему Д'Артаньян. — Из-за вас я потеряю место! Заскрипели ворота, и Д'Артаньян, увидев перед собой открытую дорогу, стегнул изо всей силы по лошадям, которые понеслись крупной рысью. Через пять минут они настигли карету кардинала. — Мушкетон! — крикнул Д'Артаньян. — Подними занавески в карете ее величества. — Это он! — сказал Портос. — Кучером! — воскликнул Мазарини. — И в карете коадъютора! — прибавила королева. — Черт возьми, господин Д'Артаньян, — сказал Мазарини — вы золотой человек |