|
VI.СвиданиеVI.СВИДАНИЕ Д'Артаньян спал эту ночь в комнате Портоса, как все ночи с начала возмущения. Шпаги свои они держали у изголовья, а пистолеты клали на стол так, чтобы они были под рукой. Под утро д'Артаньяну приснилось, что все небо покрылось желтым облаком, из которого полил золотой дождь, и что он подставил свою шляпу под кровельный желоб. Портосу снилось, что дверца его кареты оказалась слишком мала, чтобы вместить его полный герб. В семь часов их разбудил слуга без ливреи, принесший д'Артаньяну письмо. — От кого? — спросил гасконец. — От королевы, — отвечал слуга. — Ого! — произнес Портос, приподымаясь на постели. — Ну и что там? Д'Артаньян попросил слугу пройти в соседнюю комнату и, как только дверь затворилась, вскочил с постели и поспешно прочел записку. Портос смотрел на него, выпучив глаза и не решаясь заговорить. — Друг Портос, — сказал наконец д'Артаньян, протягивая ему письмо, вот наконец твой баронский титул и мой капитанский патент. Читай и суди сам. Портос протянул руку, взял письмо и прочел дрожащим голосом: «Королева желает переговорить с господином д'Артаньяном, которого просит последовать за подателем этого письма». — Что же, — произнес Портос, — я не вижу тут ничего особенного. — А я вижу, и очень много, — возразил Д'Артаньян. — Если уж позвали меня, то, значит, дела плохи. Подумай, что должно было произойти, чтобы через двадцать лет королева вспомнила обо мне! — Правда, — согласился Портос. — Наточи свою шпагу, барон, заряди пистолеты и задай лошадям овса. Ручаюсь, что еще сегодня у нас будет дело; а главное — никому ни слова. — Не готовят ли нам западню, чтобы избавиться от нас? — спросил Портос, уверенный, что его будущее величие уже теперь многим не дает покоя. — Если это западня, — возразил д'Артаньян, — то я ее разгадаю, будь покоен. Если Мазарини итальянец, то я гасконец. Д'Артаньян в один миг оделся. Портос, по-прежнему лежавший в постели, уже застегивал ему плащ, когда в дверь снова постучали. Вошел другой слуга. — От его преосвященства кардинала Мазарини, — произнес он. Д'Артаньян посмотрел на Портоса. — Дело осложняется, — сказал тот. — С чего же начинать? — Не беда, — отвечал Д'Артаньян, прочитав записку кардинала, — все устраивается отлично — его преосвященство назначает мне свидание через полчаса. — А, тогда все в порядке. — Друг мой, — сказал Д'Артаньян, обращаясь к слуге, — передайте его преосвященству, что через полчаса я буду к его услугам. Слуга поклонился и вышел. — Хорошо, что этот не видал того, — заметил д'Артаньян. — Значит, ты думаешь, они прислали за тобой не по одному и тому же делу? — Не думаю, а уверен в этом. — Однако, Д'Артаньян, торопись. Не забывай, что тебя ждет королева, а после королевы кардинал, а после кардинала я. Д'Артаньян позвал слугу Анны Австрийской. — Я готов, мой друг, — сказал он, — проводите меня. Слуга провел его окольными улицами, и через несколько минут они вступили через маленькую калитку в дворцовый сад, а затем по потайной лестнице д'Артаньяна ввели в молельню королевы. Лейтенант мушкетеров испытывал безотчетное волнение: в нем не было больше юношеской самоуверенности, и благодаря приобретенной им опытности он понимал всю важность совершающихся событий. Через минуту легкий шум нарушил тишину молельни. Д'Артаньян вздрогнул, увидев, как чья то рука приподымает портьеру. По форме, белизне и красоте он узнал эту руку, которую ему однажды, так давно, дозволили поцеловать. В молельню вошла королева — Это вы, господин Д'Артаньян, — сказала она, устремив на офицера ласковый и в то же время грустный взгляд. — Это вы, и я вас узнаю. Взгляните и вы на меня, я королева. Узнаете вы меня? — Нет, ваше величество, — ответил д'Артаньян. — Разве вы забыли уже, — сказала Анна Австрийская тем чарующим тоном, какой она умела придать своему голосу, когда хотела этого, — как некогда одной королеве понадобился храбрый и преданный дворянин и как она нашла этого дворянина? Для этого дворянина, который, быть может, думает, что его забыли, она сохранила место в глубине своего сердца. Знаете вы это? — Нет, ваше величество, я этого не знаю, — сказал мушкетер. — Тем хуже, сударь, — произнесла Анна Австрийская, — тем хуже; я хочу сказать — для королевы, так как ей опять понадобилась такая же храбрость и преданность. — Неужели, — возразил Д'Артаньян, — королева, окруженная такими преданными слугами, такими мудрыми советниками, такими выдающимися по заслугам и положению людьми, удостоила обратить свой взор на простого солдата? Анна поняла скрытый упрек, который только смутил, но не рассердил ее. Самоотверженность и бескорыстие гасконского дворянина много раз заставляли ее чувствовать угрызения совести, он превзошел ее благородством. — Все, что вы говорите о людях, окружающих меня, может быть и верно, — сказала она, — но я могу довериться только вам, господин Д'Артаньян. Я знаю, что вы служите господину кардиналу, но послужите немного мне, и я позабочусь о вас. Скажите, не согласились ли бы вы сделать для меня то же, что сделал некогда для королевы дворянин, вам неизвестный. — Я сделаю все, что прикажет ваше величество, — сказал Д'Артаньян. Королева на минуту задумалась; в ответе мушкетера ей послышалась излишняя осторожность — Вы, может быть, любите спокойствие? — спросила она. — Я не знаю, что это такое: я никогда не отдыхал, ваше величество. — Есть у вас друзья? — У меня их было трое: двое покинули Париж, и я не знаю, где они находятся. Со мной остался только один, по этот человек, кажется, из тех, что знали дворянина, о котором ваше величество удостоили рассказать мне. — Отлично! — сказала королева. — Вы вдвоем с вашим другом стоите целой армии. — Что я должен сделать, ваше величество? — Приходите еще раз, в пять часов, и я вам скажу; во не говорите ни единой душе о свидании, которое я вам назначила. — Слушаюсь, ваше величество. — Поклянитесь на распятии. — Ваше величество, я никогда не нарушал своего слова. Что я сказал, то сказал. Королева, не привыкшая к такому языку, необычному в устах ее придворных, вывела заключение, что д'Артаньян вложит все свое усердие в исполнение ее плана, в осталась этим очень довольна. На самом деле это была одна из хитростей гасконца, подчас желавшего скрыть под личиной солдатской резкости и прямоты свою проницательность. — Ваше величество ничего мне больше сейчас не прикажет? — спросил он. — Нет, — отвечала Анна Австрийская, — до пяти часов вы свободны и можете идти. Д'Артаньян поклонился и вышел. «Черт возьми, — подумал он, — я, кажется, и в самом деле им очень нужен». Так как полчаса уже прошло, то он прошел по внутренней галерее и постучался к кардиналу. Бернуин впустил его. — Я к вашим услугам, монсеньер, — произнес д'Артаньян, входя в кабинет кардинала. По своему обыкновению, он сразу осмотрелся кругом и заметил, что перед Мазарини лежит запечатанный конверт. Но конверт этот лежал верхней стороной вниз, так что нельзя было рассмотреть, кому он адресован. — Вы от королевы? — спросил Мазарини, пытливо поглядывая на мушкетера. — Я, монсеньер? Кто вам это сказал? — Никто, но я знаю. — Очень сожалею, но должен сказать вам, монсеньер, но вы ошибаетесь, — бесстыдно заявил гасконец, помнивший данное им Анне Австрийской обещание. — Я сам видел, как вы шли по галерее. — Это оттого, что меня провели по потайной лестнице. — А зачем? — Не знаю; вероятно, тут какое-нибудь недоразумение. Мазарини знал, что нелегко заставить д'Артаньяна сказать то, чего тот не хочет говорить; поэтому он на время отказался от попыток проникнуть в его тайну. — Поговорим о моих делах, — сказал кардинал, — раз о своих вы говорить не желаете. Д'Артаньян молча поклонился. — Любите вы путешествовать? — спросил Мазарини. — Я почти всю жизнь провел в дороге. — Вас ничто в Париже не удерживает? — Меня ничто не может удержать, кроме приказа свыше. — Хорошо. Вот письмо, которое надо доставить по адресу. — По адресу, монсеньер? Но я не вижу никакого адреса. Действительно, на конверте не было никакой надписи. — Письмо в двух конвертах, — сказал Мазарини. — Понимаю. Я должен вскрыть верхний, когда прибуду в назначенное мне место. — Совершенно верно. Возьмите его и отправляйтесь. У вас есть друг, господин дю Валлон, которого я очень ценю. Возьмите его с собой. «Черт возьми, — подумал д'Артаньян, — он знает, что мы слышали вчерашний разговор, и хочет удалить нас из Парижа». — Вы колеблетесь? — спросил Мазарини. — Нет, монсеньер, я тотчас же отправлюсь. Но только я должен попросить вас об одной вещи. — О чем же? Говорите. — Пройдите к королеве, ваше преосвященство. — Когда? — Сейчас. — Зачем? — Чтобы сказать ей следующее: «Я посылаю д'Артаньяна по одному делу, и он должен сейчас же отправиться в путь». — Видите, вы были у королевы! — сказал Мазарини. — Я уже имел честь докладывать вашему преосвященству, что тут, вероятно, какое-нибудь недоразумение. — Что это значит? — спросил кардинал. — Могу я повторить вашему преосвященству мою просьбу? — Хорошо, я иду. Подождите меня здесь. Мазарини взглянул, не забыл ли он какого-нибудь ключа в замке, и вышел. Прошло десять минут, в течение которых д'Артаньян тщетно пытался разобрать сквозь наружный конверт адрес на письме. Кардинал возвратился бледный и, видимо, озабоченный. Он молча подсел опять к письменному столу и начал что-то обдумывать. Д'Артаньян внимательно следил за ним, стараясь прочесть его мысли. Но лицо кардинала было столь же непроницаемо, как конверт пакета, который он отдал мушкетеру. «Эге! — подумал д'Артаньян. — Он, кажется, сердит. Уж не на меня ли? Он размышляет. Не собирается ли он отправить меня в Бастилию? Только смотрите, монсеньер, при первом же слове, которое вы скажете, я вас задушу и сделаюсь фрондером. Меня повезут с триумфом, как Бруселя, и Атос назовет меня французским Брутом*. Это будет недурно». Пылкое воображение гасконца уже рисовало ему всю выгоду, какую он сможет извлечь из такого положения. Но он ошибся. Мазарини заговорил с ним ласковее прежнего. — Вы правы, дорогой д'Артаньян, — сказал он, — вам еще нельзя ехать. «Ага», — подумал д'Артаньян. — Верните мне, пожалуйста, письмо. Д'Артаньян подал письмо. Кардинал проверил, цела ли печать. — Вы мне понадобитесь сегодня вечером, — сказал Мазарини. — Приходите через два часа. — Через два часа, монсеньер, — возразил д'Артаньян, — у меня назначено свидание, которое я не могу пропустить. — Не беспокойтесь, — сказал Мазарини, — это по одному и тому же делу. «Прекрасно, — подумал д'Артаньян, — я так и думал». — Итак, возвращайтесь в пять часов и приведите с собой милейшего господина дю Валлона. Но только оставьте его в приемной: я хочу поговорить с вами наедине. Д'Артаньян молча поклонился, думая про себя: «Оба дают одно и то же приказание, оба назначают одно и то же время, оба в Пале-Рояле. Понимаю. Вот тайна, за которую господин де Гонди заплатил бы сто тысяч ливров». — Вы задумались? — спросил Мазарини с тревогой. — Да, я думаю о том, надо ли нам вооружиться или нет. — Вооружитесь до зубов, — сказал кардинал. — Хорошо, монсеньер, будет исполнено. Д'Артаньян поклонился, вышел и поспешил домой передать своему другу лестные отзывы Мазарини, чем доставил Портосу несказанное удовольствие. |