Теперь попросим читателя переправиться через Сену и последовать за нами в монастырь кармелиток на улице Святого Якова.
Утро. Часы бьют одиннадцать. Благочестивые сестры только что отслужили мессу за успех оружия Карла I. Из церкви вышли женщина и молодая девушка, обе одетые в черное, одна — как вдова, другая — как сирота, и направились в свою келью. Войдя туда, женщина преклонила колени на деревянную крашеную скамеечку перед распятием, а молодая девушка стала поодаль, опершись на стул, и заплакала.
Женщина, видно, была когда-то хороша собой, но слезы преждевременно ее состарили. Молодая девушка была прелестна, и слезы делали ее еще прекрасней. Женщине можно было дать лет сорок, а молодой девушке не более четырнадцати.
— Господи, — молилась женщина, — спаси моего мужа, спаси моего сына и возьми мою печальную и жалкую жизнь.
— Боже мой, — прошептала молодая девушка, — спаси мою мать.
— Ваша мать ничего не может для вас сделать в этом мире, Генриетта, — сказала, обратись к ней, молившаяся женщина. — У вашей матери нет более ни трона, ни мужа, ни сына, ни средств, ни друзей. Ваша мать, бедное дитя мое, покинута всеми.
С этими словами женщина упала в объятия быстро подбежавшей дочери и сама разразилась рыданиями.
— Матушка, будьте тверды! — успокаивала ее девушка.
— Ах, королям приходится тяжело в эту годину, — произнесла мать, опустив голову на плечо своей дочери. — И никому нет до нас дела в этой стране, каждый думает только о своих делах. Пока ваш брат был здесь, он еще поддерживал меня, но он уехал и не может даже подать вести о себе ни мне, ни отцу. Я заложила последние драгоценности, продала все свои вещи и ваши платья, чтобы заплатить жалованье слугам, которые иначе отказывались сопровождать его. Теперь мы вынуждены жить за счет монахинь. Мы нищие, о которых заботится бог.
— Но почему вы не обратитесь к вашей сестре, королеве? — спросила молодая девушка.
— Увы, моя сестра — королева более не королева. Ее именем правит другой. Когда-нибудь вы поймете это.
— Тогда обратитесь к вашему племяннику, королю. Хотите, я поговорю с ним? Вы ведь знаете, как он меня любит, матушка.
— Увы, мой племянник пока только называется королем, и, как вы знаете, — Ла Порт много раз говорил нам это, — он сам терпит лишения во всем.
— Тогда обратимся к богу, — сказала молодая девушка, опускаясь на колени возле матери.
Эти две молящиеся рядом женщины были дочь и внучка Генриха IV, жена и дочь Карла I Английского.
Они уже кончали свою молитву, когда в дверь кельи тихонько постучала монахиня.
— Войдите, сестра, — сказала старшая из женщин, вставая с колен и отирая слезы.
Монахиня осторожно приотворила дверь.
— Ваше величество благоволит простить меня, если я помешала ее молитве, — сказала она, — в приемной ждет иностранец; он прибыл из Англии и просит разрешения вручить письмо вашему величеству.
— Письмо? Может быть, от короля! Известия о вашем отце, без сомнения!
Слышите, Генриетта?
— Да, матушка, слышу и надеюсь.
— Кто же этот господин?
— Дворянин лет сорока или пятидесяти.
— Как его зовут? Он сказал свое имя?
— Лорд Винтер.
— Лорд Винтер! — воскликнула королева. — Друг моего мужа! Впустите его, впустите.
Королева бросилась навстречу посланному и с жаром схватила его за руку.
Лорд Винтер, войдя в келью, преклонил колено и вручил королеве письмо, вложенное в золотой футляр.
— Ах, милорд! — воскликнула королева. — Вы приносите нам три вещи, которых мы давно уже не видали: золото, преданность друга и письмо от короля, нашего супруга и повелителя.
Лорд Винтер в ответ только поклонился; волнение не давало ему произнести ни слова.
— Милорд, — сказала королева, указывая на письмо, — вы понимаете, что я спешу узнать содержание этого письма.
— Я удаляюсь, ваше величество, — отвечал лорд Винтер.
— Нет, останьтесь, — сказала королева, — мы прочтем письмо при вас.
Разве вы не понимаете, что мне надо о многом вас расспросить?
Лорд Винтер отошел в сторону и молча стал там.
Между тем мать и дочь удалились в амбразуру окна и, обнявшись, начали жадно читать следующее письмо:

«Королева и дорогая супруга!
Дело близится к развязке. Все войска, которые мне сохранил бог, собрались на поле около Несби, откуда я наспех пишу это письмо. Здесь я ожидаю армию моих возмутившихся подданных, чтобы в последний раз сразиться с ними. Если мне удастся победить, борьба затянется; если меня победят, то я погиб окончательно. Я желал бы в этом последнем случае (увы, в нашем положении надо все предвидеть!) попытаться достигнуть берегов Франции. Но примут ли там, захотят ли там принять несчастного короля, который послужит пагубным примером в стране, уже волнуемой гражданскою смутою? Ваш ум и ваша любовь будут моими советчиками. Податель этого письма на словах передаст вам то, что я не решаюсь доверить возможным случайностям. Он объяснит вам, чего я жду от вас. Ему же я поручаю передать детям мое благословение и выразить вам чувство безграничной любви, моя королева и дорогая супруга».

Письмо это было подписано вместо «Карл, король» — «Карл, пока еще король».
Винтер, следивший за выражением лица королевы при чтении этого грустного послания, заметил все же, что ее глаза загорелись надеждой.
— Пусть он перестанет быть королем! — воскликнула королева. — Пусть он будет побежден, изгнан, осужден, лишь бы остался жив! Увы, трон в наши дни слишком опасен, чтобы я желала моему супругу занимать его. Однако, милорд, говорите, — продолжала королева, — только не скрывайте ничего. В каком положении король? Так ли оно безнадежно, как ему представляется?
— Увы, государыня, его положение еще безнадежнее, чем он сам думает.
Его величество слишком великодушен, чтобы замечать ненависть, слишком благороден, чтобы угадывать измену. Англия охвачена безумием, и, боюсь, прекратить его можно, только пролив потоки крови.
— А лорд Монтроз? — спросила королева. — До меня дошли слухи об его больших и быстрых успехах, о победах, одержанных при Инверлеши, Олдоне, Олфорте и Килсите. После этого, как я слышала, он двинулся к границе, чтобы соединиться с королем.
— Да, государыня, но на границе его встретил Лесли. Монтроз искушал судьбу своими сверхъестественными деяниями, и удача изменила ему. Разбитый при Филиппе, Монтроз должен был распустить остатки своих войск и бежать, переодевшись лакеем. Теперь он в Бергене, в Норвегии.
— Да хранит его бог! — произнесла королева. — Все же утешительно, что человек, столько раз рисковавший своею жизнью ради нас, находится в безопасности. Теперь, милорд, я знаю настоящее положение короля Оно безнадежно. Но скажите, что вы должны передать мне от моего царственного супруга?
— Ваше величество, — отвечал лорд Винтер, — король желает, чтобы вы постарались узнать истинные намерения короля и королевы по отношению к нему.
— Увы! Вы сами знаете, — сказала королева, — король еще ребенок, а королева — слабая женщина. Все в руках Мазарини.
— Неужели он хочет сыграть во Франции ту же роль, какую Кромвель играет в Англии?
— О нет. Это изворотливый и хитрый итальянец, который, быть может, мечтает о преступлении, но никогда на него не решится. В противоположность Кромвелю, на стороне которого обе палаты, Мазарини в своей борьбе с парламентом находит поддержку только у королевы.
— Тем более для него оснований помочь королю, которого преследует парламент.
Королева с горечью покачала головой.
— Если судить по его отношению ко мне, — сказала она, — то кардинал не сделает ничего, а может быть, даже будет против нас. Наше пребывание во Франции уже тяготит его, а тем более будет тяготить его присутствие короля. Милорд, — продолжала Генриетта, грустно улыбнувшись, — тяжело и даже стыдно признаться, но мы провели зиму в Лувре без денег, без белья, почти без хлеба и часто вовсе не вставали с постели из-за холода.
— Ужасно! — воскликнул лорд Винтер. — Дочь Генриха Четвертого, супруга короля Карла! Отчего же, ваше величество, вы не обратились ни к кому из нас?
— Вот какое гостеприимство оказывает королеве министр, у которого король хочет просить гостеприимства для себя.
— Но я слышал, что поговаривали о браке между принцем Уэльским и принцессой Орлеанской, — сказал лорд Винтер.
— Да, одно время я на это надеялась. Эти дети полюбили друг друга, но королева, покровительствовавшая вначале их любви, изменила свое отношение, а герцог Орлеанский, который вначале содействовал их сближению, теперь запретил своей дочери и думать об этом союзе. Ах, милорд, — продолжала королева, не утирая слез, — лучше бороться, как король, и умереть, как, может быть, умрет он, чем жить из милости, подобно нам.
— Мужайтесь, ваше величество, — сказал лорд Винтер. — Не отчаивайтесь. Подавить восстание в соседнем государстве — в интересах французской короны, ибо во Франции тоже неблагополучно. Мазарини — государственный человек и поймет, что необходимо оказать помощь королю Карлу.
— Но уверены ли вы, — с сомнением сказала королева, — что вас не опередили враги короля?
— Кто, например? — спросил лорд Винтер.
— Разные Джойсы, Приджи, Кромвели.
— Портные, извозчики, пивовары! О ваше величество, я надеюсь, что кардинал не собирается вступать в союз с подобными людьми.
— А кто он сам? — сказала королева Генриетта.
— Но ради чести короля, чести королевы…
— Хорошо. Будем надеяться, что он сделает что-нибудь ради их чести.
Преданный друг всегда красноречив, милорд, и вы почти успокоили меня.
Подайте мне руку и отправитесь к министру.
— Ваше величество, — возразил лорд Винтер, склоняясь перед королевой, — вы оказываете мне слишком большую честь.
— Но что, если он откажет, — сказала королева Генриетта, остановившись, — а король проиграет битву?
— Тогда его величество найдем приют в Голландии, где, как я слышал, находится его высочество принц Уэльский.
— А может ли король рассчитывать, что у него много таких слуг, как вы, чтобы помочь ему спастись?
— Увы, немного, ваше величество, — сказал лорд Винтер, — но мы все предусмотрели, и я явился за союзниками во Францию.
— За союзниками! — произнесла королева, качая головой.
— Ваше величество, — возразил лорд Винтер, — только бы мне найти моих старых друзей, и я ручаюсь за успех.
— Хорошо, милорд, — произнесла королева с мучительным сомнением человека, долго находившегося в несчастии. — Едемте — и да услышит вас бог.
Королева села в карету. Лорд Винтер, верхом, в сопровождении двух лакеев, поехал рядом.

<<предыдущая глава