ИГОРЬ СТАРЫГИН

Не понимаю, почему Мише Боярскому не понравились мои стихи. Я удивлён. По-моему, они прекрасны. Слушайте, я прочту. Вот они:

Заводь спит,
так тихо и печально.
Но шептались камыши.
Лебедь пел все тише и печальней.
И опять шептались камыши...
Разве так уж плохо?

А то, что я своего текста во время съемок не знал? Ну и что?
Разве это было обязательно? Все мы на площадке импровизировали.
Импровизировал й я. Там ведь четко было написано: «по мотивам». Это
были мои мотивы. А то, что я был несколько рассеян, углублен в себя,
так это ведь способствовало созданию образа Арамиса. Не правда ли?

Гюрзой меня назвали тоже несправедливо. Ну и что, что я
девушку увёл от всех и в свой номер уволок? Так ведь у нас с ней
взаимные чувства были. Она в меня влюбилась. После ночи, проведенной в
любви, утром прихожу завтракать. Нас кормили в ресторане. А эти на меня
все как волки смотрят.

Сидят и молчат. Обиделись, видите ли.

А потом кто-то из мушкетеров мне говорит:

— Ну, ты гаденыш!

Это был Валя Смирнитский, кажется. А потом;

— Настоящая змея.

— Гюрза, — подхватил Боярский. Так и осталась за мной эта кличка.

Так что мы были настоящими «праведниками». А самым главным из
нас — Володя Балон. Когда снимались «Мушкетеры», я работал в Театре
имени Моссовета и мотался между Москвой и Одессой. Между фильмом и
спектаклем. В театре тогда выпускалась «Версия», я там играл Андрея
Белого. Это был очень тяжелый период. После репетиции я вылетал в
Одессу или во Львов, где съемки были в разгаре. Петом возвращался
обратно. Когда сдавали спектакль, в Управлении по культуре мне сказали:

— Андрей Белый таким не был.

Может быть, и не был. И Арамис таким не был. А фильм смотрят два
десятилетия подряд. Там дух мушкетерский заложен. Ведь в творчестве
важно именно это. А номенклатурные работники таких вещей не понимают. Я
боролся за образ Белого до последнего. Он был неординарным, не похожим
на то, что делалось раньше. Когда я вернулся на съемки после сдачи
спектакля, весь вымотанный,я даже не зашел в свой номер. Направился
туда, где были мои друзья. Черпать силы из этого источника. И мне стало
легче.

Я всегда сразу шел к ним. Там был мой дом.

Что осталось со мной с тех времен? Я не могу не позвонить,
например, Володе Балону, не могу не позвонить Мише Боярскому. Я всегда
мысленно с ними. И знаю, если мне будет не очень хорошо, они мне всегда
помогут. У меня ощущение, что рядом всегда есть четыре плеча.

У меня в жизни возникало много всяких параллелей с образом
Арамиса. Был красивый роман, который продолжался много лет. Моя Камилла
де Буа Треси-— Мирра, моя жена. С ней мы надолго расставались. А
недавно решили все начать сначала. Спустя двадцать лет. Кто кому первый
позвонил — не суть важно. Я Мике или она мне. Главное, что это желание
оказалось обоюдным.

У нас есть общая дочь, Анастасия. Ей 22 года. Она моя самая большая любовь.

<<Предыдущая глава                    Следующая глава>>

Георгий и Наталия Юнгвальд-Хилькевич.
Главы из книги "За кадром". Изд-во "Центрополиграф". 2000г.