Вечером миледи приказала ввести к ней д'Артаньяна, как только он придет. Но он не пришел.
      Наутро Кэтти снова пришла к молодому человеку и рассказала все, что случилось накануне. Д'Артаньян улыбнулся: ревнивый гнев миледи - этого-то он и добивался своим мщением.
      Вечером миледи была еще более раздражена, чем накануне, и снова повторила приказание относительно гасконца, но, как и накануне, она прождала его напрасно.
      На следующий день Кэтти явилась к д'Артаньяну, но уже не радостная и оживленная, как в предыдущие два дня, а, напротив, очень грустная. Д'Артаньян спросил бедную девушку, что с ней. Вместо ответа она вынула из кармана письмо и протянула ему.
      Это письмо было написано рукой миледи, но на этот раз оно было адресовано не графу де Варду, а самому д'Артаньяну.
      Он распечатал его и прочитал:
      "Любезный господин Д'Артаньян, нехорошо забывать своих друзей, особенно когда впереди долгая разлука. Лорд Винтер и я напрасно прождали вас вчера и третьего дня. Неужели это повторится и сегодня?
      Признательная вам леди Кларик".
      - Все вполне понятно, - сказал Д'Артаньян, - и я ожидал этого письма. Мои шансы повышаются по мере того, как падают шансы графа де Варда.
      - Так вы пойдете? - спросила Кэтти.
      - Послушай, моя дорогая, - сказал гасконец, стараясь оправдать в собственных глазах намерение нарушить слово, данное им Атосу, - пойми, что было бы неблагоразумно не явиться на столь определенное приглашение. Если я не приду, миледи не поймет, почему я прекратил свои посещения, и, пожалуй, догадается о чем-либо... А кто знает, до чего может дойти мщение женщины такого склада...
      - О, боже мой! - вздохнула Кэтти. - Вы умеете представить все в таком свете, что всегда оказываетесь правы, но вы, наверное, опять начнете ухаживать за ней, и если на этот раз вы понравитесь ей под вашим настоящим именем, если ей понравится ваше настоящее лицо, то это будет гораздо хуже, чем в первый раз!
      Чутье помогло бедной девушке частично угадать то, что должно было произойти дальше.
      Д'Артаньян успокоил ее, насколько мог, и обещал, что не поддастся чарам миледи.
      Он поручил Кэтти передать леди Кларик, что как нельзя более благодарен за ее благосклонность и предоставляет себя в ее распоряжение. Однако он не решился написать ей, боясь, что не сумеет так изменить свой почерк, чтобы проницательный взгляд миледи не узнал его.
      Ровно в девять часов Д'Артаньян был на Королевской площади. Должно быть, слуги, ожидавшие в передней, были предупреждены, ибо, как только Д'Артаньян вошел в дом, один из них немедленно побежал доложить о нем миледи, хотя мушкетер даже не успел спросить, принимает ли она.
      - Просите, - сказала миледи коротко, но таким пронзительным голосом, что Д'Артаньян услыхал его еще в передней.
      Лакей проводил его в гостиную.
      - Меня ни для кого нет дома, - сказала миледи. - Слышите, ни для кого!
      Лакеи вышел.
      Д'Артаньян с любопытством взглянул на миледи; она была бледна, и глаза ее казались утомленными - то ли от слез, то ли от бессонных ночей. В комнате было не так светло, как обычно, но, несмотря на этот преднамеренный полумрак, молодой женщине не удалось скрыть следы лихорадочного возбуждения, снедавшего ее в последние два дня.
      Д'Артаньян приблизился к ней с таким же любезным видом, как обычно. Сделав над собой невероятное усилие, она приветливо улыбнулась ему, но эта улыбка плохо вязалась с ее искаженным от волнения лицом.
      Д'Артаньян осведомился у миледи, как она себя чувствует.
      - Плохо, - ответила она, - очень плохо.
      - В таком случае, - сказал Д'Артаньян, - я помешал. Вам, конечно, нужен отдых, и я сейчас же уйду.
      - О нет! - сказала миледи. - Напротив, останьтесь, господин Д'Артаньян, ваше милое общество развлечет меня.
      "Ого! - подумал Д'Артаньян. - Она никогда не была так любезна, надо быть начеку".
      Миледи приняла самый дружеский тон, на какой была способна, и постаралась придать необычайное оживление разговору. Возбуждение, покинувшее ее на короткий миг, вновь вернулось к ней, и глаза ее снова заблестели, щеки покрылись краской, губы порозовели. Перед д'Артаньяном снова была Цирwея (*57), давно уже покорившая его своими чарами. Любовь, которую он считал угасшей, только уснула и теперь вновь пробудилась в его сердце. Миледи улыбалась, и Д'Артаньян чувствовал, что он готов погубить свою душу ради этой улыбки.
      На миг он почувствовал даже нечто вроде угрызений совести.
      Миледи между тем сделалась разговорчивее. Она спросила у д'Артаньяна, есть ли у него любовница.
      - Ах! - сказал Д'Артаньян самым нежным тоном, на какой только был способен. - Можете ли вы быть настолько жестоки, чтобы предлагать мне подобные вопросы? Ведь с тех пор, как я увидел вас, я дышу только вами и вздыхаю о вас одной!
      Миледи улыбнулась странной улыбкой.
      - Так вы меня любите? - спросила она.
      - Неужели мне надо говорить об этом, неужели вы не заметили этого сами?
      - Положим, да, но ведь вы знаете, что чем больше в сердце гордости, тем труднее бывает покорить его.
      - О, трудности не пугают меня! - сказал Д'Артаньян. - Меня ужасает лишь то, что невозможно.
      - Для настоящей любви нет ничего невозможного, - возразила миледи.
      - Ничего, сударыня?
      - Ничего, - повторила миледи.
      "Черт возьми! - подумал Д'Артаньян про себя. - Тоy совершенно переменился. Уж не влюбилась ли, чего доброго, в меня эта взбалмошная женщина и не собирается ли она подарить мне - мне самому - другой сапфир, вроде того, какой она подарила мнимому де Варду? "
      Д'Артаньян поспешно пододвинул свой стул к креслу миледи.
      - Послушайте, - сказала она, - что бы вы сделали, чтобы доказать мне любовь, о которой вы говорите?
      - Все, чего бы вы от меня ни потребовали. Приказывайте - я готов!
      - На все?
      - На все! - вскричал Д'Артаньян, знавший наперед, что, давая подобное обязательство, он рискует немногим.
      - Хорошо! В таком случае - поговорим, - сказала миледи, в свою очередь придвигая свое кресло к стулу д'Артаньяна.
      - Я вас слушаю, сударыня, - ответил он.
      С минуту миледи молчала, задумавшись и как бы колеблясь, затем, видимо, решилась.
      - У меня есть враг, - сказала она.
      - У вас, сударыня? - вскричал Д'Артаньян, притворяясь удивленным. - Боже мой, возможно ли это? Вы так прекрасны и так добры!
      - Смертельный враг.
      - В самом деле?
      - Враг, который оскорбил меня так жестоко, что теперь между ним и мной война насмерть. Могу я рассчитывать на вас как на помощника?
      Д'Артаньян сразу понял, чего хочет от него это мстительное создание.
      - Можете, сударыня! - произнес он напыщенно. - Моя шпага и жизнь принадлежат вам вместе с моей любовью!
      - В таком случае, - сказала миледи, - если вы так же отважны, как влюблены...
      Она замолчала.
      - Что же тогда? - спросил Д'Артаньян.
      - Тогда... - продолжала миледи после минутной паузы, - тогда вы можете с нынешнего же для перестать бояться невозможного.
      - Нет, я не вынесу такого счастья! - вскричал д'Артаньян, бросаясь на колени перед миледи и осыпая поцелуями ее руки, которых она не отнимала.
      "Отомсти за меня этому презренному де Варду, - стиснув зубы, думала миледи, - а потом я сумею избавиться от тебя, самонадеянный глупец, слепое орудие моей мести!"
      "Приди добровольно в мои объятия, лицемерная и опасная женщина! - думал д'Артаньян. - Приди ко мне! И тогда я посмеюсь над тобой за твое прежнее издевательство вместе с тем человеком, которого ты хочешь убить моей рукой".
      Д'Артаньян поднял голову.
      - Я готов, - сказал он.
      - Так, значит, вы поняли меня, милый д'Артаньян? - спросила миледи.
      - Я угадал бы ваше желание по одному вашему взгляду.
      - Итак, вы согласны обнажить для меня вашу шпагу - шпагу, которая уже приобрела такую известность?
      - В любую минуту.
      - Но как же я отплачу вам за такую услугу? - сказала миледи. - Я знаю влюбленных: это люди, которые ничего не делают даром.
      - Вы знаете, о какой награде я мечтаю, - ответил д'Артаньян, - единственной награде, достойной вас и меня!
      И он нежно привлек ее к себе.
      Она почти не сопротивлялась.
      - Корыстолюбец! - сказала она с улыбкой.
      - Ах! - вскричал д'Артаньян, и в самом деле охваченный страстью, которую эта женщина имела дар зажигать в его сердце. - Мое счастье мне кажется невероятным, я все время боюсь, что оно может улететь от меня, как сон, вот почему я спешу превратить его в действительность!
      - Так заслужите же это невероятное счастье.
      - Я в вашем распоряжении, - сказал д'Артаньян.
      - Это правда? - произнесла миледи, отгоняя последнюю тень сомнения.
      - Назовите мне того негодяя, который осмелился вызвать слезы на этих прекрасных глазах.
      - Кто вам сказал, что я плакала?
      - Мне показалось...
      - Такие женщины, как я, не плачут, - сказала миледи.
      - Тем лучше! Итак, скажите же мне, как его имя.
      - Но подумайте, ведь в его имени заключается вся моя тайна.
      - Однако должен же я знать это имя.
      - Да, должны. Вот видите, как я вам доверяю!
      - Я счастлив. Его имя?
      - Вы знаете этого человека.
      - Знаю?
      - Да.
      - Надеюсь, это не кто-либо из моих друзей? - спросил д'Артаньян, разыгрывая нерешительность, чтобы заставить миледи поверить в то, что он ничего не знает.
      - Так, значит, будь это кто-либо из ваших друзей, вы бы поколебались? - вскричала миледи, и угрожающий огонек блеснул в ее глазах.
      - Нет, хотя бы это был мой родной брат! - ответил д'Артаньян как бы в порыве восторга.
      Наш гасконец ничем не рисковал, он действовал наверняка.
      - Мне нравится ваша преданность, - сказала миледи.
      - Увы! Неужели это все, что вам нравится во мне? - спросил д'Артаньян.
      - Нет, я люблю и вас, вас! - сказала она, взяв его руку.
      И д'Артаньян ощутил жгучее пожатие, от которого он весь затрепетал, словно и ему передалось волнение миледи.
      - Вы любите меня! - вскричал он. - О, мне кажется, я схожу с ума!
      И он заключил ее в объятия. Она не сделала попытки уклониться от его поцелуя, но и не ответила на него.
      Губы ее были холодны: д'Артаньяну показалось, что он поцеловал статую.
      И все же он был упоен радостью, воспламенен любовью; он почти поверил в нежные чувства миледи, он почти поверил в преступление де Варда. Если бы де Вард оказался сейчас здесь, возле него, он мог бы его убить.
      Миледи воспользовалась этой минутой.
      - Его имя... - начала она.
      - Де Вард, я знаю! - вскричал д'Артаньян.
      - Как вы узнали об этом? - спросила миледи, схватив его за руки и пытаясь проникнуть взглядом в самую глубь его души.
      Д'Артаньян понял, что увлекся и совершил ошибку.
      - Говорите, говорите! Да говорите же! - повторяла миледи. - Как вы узнали об этом?
      - Как я узнал? - переспросил д'Артаньян.
      - Да, как?
      - Вчера я встретился в одном доме с де Вардом, и он показал мне кольцо, которое, по его словам, было подарено ему вами.
      - Подлец! - вскричала миледи.
      Это слово, по вполне понятным причинам, отдалось в самом сердце д'Артаньяна.
      - Итак? - вопросительно произнесла миледи.
      - Итак, я отомщу за вас этому подлецу! - ответил д'Артаньян с самым воинственным видом.
      - Благодарю, мой храбрый друг! - сказала миледи. - Когда же я буду отомщена?
      - Завтра, сию минуту, когда хотите!
      Миледи чуть было не крикнула: "Сию минуту!" - но решила, что проявить подобную поспешность было бы не особенно любезно по отношению к д'Артаньяну.
      И тому же ей надо было еще принять тысячу предосторожностей и дать своему защитнику тысячу наставлений относительно того, каким образом избежать объяснений с графом в присутствии секундантов. Д'Артаньян рассеял ее сомнения одной фразой.
      - Завтра вы будете отомщены, - сказал он, - или я умру!
      - Нет! - ответила она. - Вы отомстите за меня, но не умрете. Это трус.
      - С женщинами - возможно, но не с мужчинами. Кто-кто, а я кое-что знаю о нем.
      - Однако, если не ошибаюсь, в вашей стычке с ним вам не пришлось жаловаться на судьбу.
      - Судьба - куртизанка; сегодня она благосклонна, а завтра может повернуться ко мне спиной.
      - Другими словами, вы уже колеблетесь.
      - Нет, боже сохрани, я не колеблюсь, но справедливо ли будет послать меня на возможную смерть, подарив мне только надежду и ничего больше?
      Миледи ответила взглядом, говорившим: "Ах, дело только в этом! Будьте же смелее!"
      И она пояснила свой взгляд, с нежностью проговорив!
      - Вы правы.
      - О, вы ангел! - вскричал д'Артаньян.
      - Итак, мы обо всем договорились? - спросила она.
      - Кроме того, о чем я прошу вас, моя дорогая.
      - Но если я говорю, что вы можете быть уверены в моей любви?
      - У меня нет завтрашнего дня, и я не могу ждать.
      - Тише! Я слышу шаги брата. Он не должен застать вас здесь.
      Она позвонила. Появилась Кэтти.
      - Выйдите через эту дверь, - сказала миледи, отворив маленькую потайную дверь, - и возвращайтесь в одиннадцать часов. Мы закончим этот разговор. Кэтти проведет вас ко мне.
      При этих словах бедная девушка едва не лишилась чувств.
      - Ну, сударыня! Что же вы застыли на месте, словно статуя? Вы слышали? Сегодня в одиннадцать часов вы проведете ко мне господина д'Артаньяна.
      "Очевидно, все ее свидания назначаются на одиннадцать часов, - подумал д'Артаньян. - Это вошло у нее в привычку".
      Миледи протянула ему руку, которую он нежно поцеловал.
      "Однако... - думал он, уходя и едва отвечая на упреки Кэтти, - однако как бы мне не остаться в дураках! Нет сомнения, что эта женщина способна на любое преступление. Будем же осторожны".

ПРИМЕЧАНИЯ:

   *57. Цирцея - по Гомеру, коварная волшебница. В "Одиссее" рассказывается, как с помощью волшебного напитка она превратила спутников Одиссея в свиней. Ее имя стало синонимом опасной обольстительницы.